Человечище!
Шрифт:
реж. Б. Юхананов
Дорога петляла в дюнах. Ветер гнал песок, задувая из-за холмов. Вдоль дороги
топорщились белые крестьянские хатки. Изредка из них выходили бородатые мужики,
запускали руку в шаровары, долго задумчиво чесали лобок и уходили прочь.
Сэр Ермен Щупальца петлял по дороге. Его худая кобылка жутко упарилась и, похоже, уже совсем не видела пути. Сэр Ермен изредка пришпоривал ее новыми, недавно
скованными у местного
были похожи на шпоры.
Сэр Ермен нажал Control + Alt + Delete и перезагрузил реальность. Его кобылка стала
Буцефаллом, то бишь конем Александра Македонского. Сам Сэр Ермен Александром не
стал. Он не хотел.
Горячая колобашка солнца раскалилась докрасна. Утро только начиналось, но уже
здорово парило. Бородатые мужики все выходили и выходили из крестьянских хаток,
лениво почесывали лобки и вновь уходили.
Сэр Ермен внезапно вспомнил, как давеча он вместе с отрядом в жопу пьяных латников
оттрахал большое количество деревенских девок. Портить деревенских девушек ему было
не впервой.
Вот такой он был, этот самый Сэр Ермен. А дорога уводила его все дальше в дюны,
солнце парило его лысину, выжигало чахлые деревца и белые хатки, обитатели которых
изредка выходили почесать свои лобки.
Сэр Ермен уже давно понял, что чесание лобка – это показатель низкого уровня жизни.
Нет, дело не в падении курса доллара и даже не в языке эсперанто, который Сэр Ермен
знал наизусть. Просто люди здесь привыкли так жить. Они чесали свои мохнатые бороды
и лобки. Они, наверное, больше ничего и не делали и были немного сумасшедшими.
Кобыла Сэра Ермена обгадилась. Бедняга, она была НАСТОЛЬКО замучена. Бедная,
бедная кобыла – подумал Сэр Ермен. Если бы она не жила по Хайдеггеру, она бы давно
сдохла. И он в очередной раз оценил все преимущества философии экзистенционализма.
Как трудно набирать это слово на клавиатуре – только и подумал Сэр Ермен.
Еще Сэр Ермен в свое время хотел умереть за красивую женщину – это он так
выпендривался. Не боясь ковыряться в себе, он всегда сразу сек всю тему и поэтому мало
парился относительно ногтей кикимор болотных и всякой погани нечистой. Когда-то он
был романтиком. А потом он перестал жить ради красивых женщин, благо девки в
окрестных деревнях были тоже ничего.
Кстати, кобыла Сэра Ермена таки сдохла. Во всем был виноват Виктор Бородатый. Он
стрельнул из рогатки, будучи сам в кустах, и попал кобыле прямо в лоб – бедная
лошаденка сразу и загнулась.
Касательно Виктора можно
акации, он был явно враждебен к Сэру Ермену Щупальца, да, собственно говоря, он был
враждебен ко всему миру сразу. Он любил качать права.
Сэр Ермен отомстил бы непременно за свою добитую жизнью клячу, но… но… но… Он
устал. Затрахался.
«Бля буду!» – подумал Сэр Ермен и только. Толпа скрыла его в себе, с легким чмоканьем
засосала. Он ушел в небытие. Там встретил Карлоса Кастанеду и вернулся домой. «Это
был Витя, сука!» – только и сказал Карлос. Потом умер. Все мы смертны.
Собственно говоря, дорога уходила шелковой лентой за холмы. Белые березы, похожие
на незагорелых женщин, распускали свои зеленые косы, красавцы-дубы пристраивались к
ним сзади, багряно дополняя картину жаркого июльского утра. Это было уютное
сумасшествие. Красотой звалось это положение сжиженного пространства. Вот так-то!
Сэр Ермен громко икнул. Он сходил с ума. Медленно. Очень медленно. Как
Достоевский. Чистота чисто Тайд.
Точите ножи и топоры. Синяя неделя. Мужчины играют в войну. Они вечно что-то
доказывают. Что они сильные, например. Они глупые. Убивать слабых – вот их
развлечение. А все потому, что сильного ты никогда не убьешь. Сильный убьет тебя. Так
уж положено.
Сэр Ермен Щупальца сочинил вису. А Казимир Малевич нарисовал черный квадрат.
Виса была такова:
Черного бамбука придуманный стручок,
Безумство истины несусветной.
Лампа в конце тоннеля,
Якорь белых мачт,
Свобода – реинкарнация раба,
Угу, ага – ля, ля, ля,
Умрите чистыми,
Умрите красивыми.
I will always love you.
Смех, смех, смех…
Расходятся линии,
Сходятся рельсы,
О, прекрасный дракон,
Сердце женщины,
Две белых груди,
Хранящие молоко материнства,
Хранящие тепло истинной любви,
Этот маленький сморщенный сосунок,
Припавший к коричневому соску,
Он слаб, он ищет любви,
Света ламп.
Галогеновых ламп.
Словно зеленый лист тянется он к свету,
Он не хочет становиться взрослым
Для того чтобы играть в войну,
Чтобы убивать слабых,
Зачем ему Вьетнам, Панама, Афганистан,
Он не родился для того, чтобы убивать
Из-за цвета кожи или раскосости глаз.
Он любит свою мать.
Женщину, перенесшую муку родов
Для того чтобы он жил.
Женщину, которая не убивает слабых