Человек без биографии
Шрифт:
РД вторила рация Розы:
“Директору через Луизу. К началу ноября на период зимы фронт немецкой армии предусмотрен на линии Ростов–Смоленск–Вязьма–Ленинград…”
Оба передатчика работали теперь едва ли не круглые сутки. Гамель додумался соединить рацию с часами, висящими при входе в лавку: они автоматически отключались в тот момент, когда Мод выходила в эфир. Доря, бывая на рю Флориссан, посмеивался, глядя на циферблат с замершими стрелками- единственное украшение фасада дома номер 192 и наглядное свидетельство того, что Гамели не тратят времени впустую.
Связь
12 октября 1941 года Центр внезапно, на середине ответной передачи, замолчал и не откликнулся на призыв. В тот же час и в ту же минуту оглохла и рация Гамелей, слушавшая Москву. Эфир был нем. Напрасно Роза и Мод пытались поймать привычные сигналы морзянки. Тщетно меняли частоты, не веря в несчастье и надеясь… Тишина. И чужие, посторонние позывные, свидетельствующие о том, что молчание Центра вызвано не атмосферными помехами, а иными, более грозными причинами. Дорн, географ, автор схем боевых действий в женевских газетах, только что передал заказчикам очередную: фронт фашистских войск напоминает тигриную лапу, когти которой нависали над Москвой. В “Трибюн де Лозанн” ему сказали: русские эвакуируют столицу.
Центр продолжал молчать. Сутки. Вторые. Третьи.
Феликс навестил Гамелей и Розу. Сказал:
— Никому из наших ни слова. И сами не теряйте головы, связь будет.
Дорн до вечера просидел у Розы, гладил по голове, как ребенка. Поил крепким чаем. Он дал бы ей снотворного, но боялся, что Роза проспит сеанс, а Центр как раз откликнется наконец, и тогда окажется, что на ключе некому будет работать. Уходя, он оставил Розу за рацией…
Истекли пятые сутки. И шестые…
Роза и Мод продолжали вызывать Центр, настойчиво повторяя короткий текст:
“Директору. Уже несколько дней мы не можем вас слушать. Как вы принимаете наши передачи? Должны ли мы продолжать передачи или ждать, пока будет восстановлена связь? Прошу ответа”.
И Центр отозвался! Словно и не было перерыва, он на прежних частотах вызвал АП и РД и продолжил передачу радиограммы с той цифры, на которой прекратил связь. Бэтчер, муж Сисси, гостивший в тот вечер у Гамелей, позвонил Феликсу в контору и только успел повесить трубку, как новость подтвердила Роза, и у Дорна не хватило мужества отругать ее за нарушение правил конспирации. Не упрекнул он и Бэтчера.
В один из сеансов Центр прислал телеграмму, разрешавшую как будто и финансовые затруднения. Москва сообщала, что в Женеву приедет курьер, привезет деньги и инструкции. Организация доставки была возложена на товарища, в пунктуальности которого Центр, по его словам, был абсолютно уверен.
Дорн вздохнул свободнее и решил, что пришла пора вплотную заняться Пакбо и Люси. В “почтовом ящике” он оставил записку для Тейлора с приглашением встретиться в ближайшее воскресенье. Тейлор пришел с опозданием и сразу выложил ворох новостей — о немцах, перенесенном недавно гриппе, просьбе Люси передать с ним немного денег, все вперемешку. Дорн дал ему выговориться и после паузы жестко спросил:
—
— Но мы же условились…
— Оставьте, Тейлор! Мы не можем рисковать вслепую. Вам я доверяю, но ваш друг для нас загадка, и нет соображений, во имя которых я должен на него полагаться. Это не частное дело… и надо ли мне напоминать, в какой обстановке мы работаем?
— Вы требуете?
— Конечно!
Тейлор вычерчивал на земле сложные зигзаги концом зонта… Его друг — немец, эмигрант, живет в Швейцарии с 1933 года. Владелец маленького издательства и совсем крохотного книжного магазина. На их открытие Тейлор дал 35 тысяч франков из собственных средств. По сути, все свои сбережения. В Германии у этого человека есть отличные связи: несколько генералов и чиновников, в том числе и старый приятель, работающий в абвере, — заместитель, генерала Фельгибеля.
“Друг в абвере?” — подумал Феликс и спросил:
— Это все?
— Не совсем… Этот человек сотрудничает с ХА. Уже третий год.
— Ради денег?
— Нет. Он настоящий патриот и ненавидит Гитлера. Нацисты лишили его всего — родины, семьи, крова.
— А деньги?
— Издательство приносит одни убытки.
— Сколько ему нужно?
— Сотню–другую франков.
— Он получит их, — сказал Дорн и встал.
Чаши весов не могли колебаться бесконечно. На одну из них он положил свои сомнения, а на другую — “план Барбаросса”, полученный от Люси, и те десятки сообщений, автором которых он был и которые ни разу не оказались ложными. И эта, вторая, чаша перевесила все остальное.
Люси, Пакбо и Агнесс — герр Леммер из бернского отделения Бюро Риббентропа. Они на первый взгляд никак не годились в союзники, особенно Леммер, не скрывавший, что является членом НСДАП. И все-таки каждый из них вносил вклад в войну с фашизмом. Полнее всего свои взгляды на этот счет изложил Леммер, сказавший, что он готов помогать в войне против фюрера, но что с последним залпом он прекратит свое сотрудничество.
Вместе с тем Дорн отчетливо представлял себе опасность связей с Лем-мером или Люси. Первый, бесспорно, находился под негласным присмотром представителей гестапо и абвера, и раскрытие его этими органами могло привести их к “женевцам”. Точно так же и Люси, сотрудничающий с ХА бригадного полковника Массона, был, очевидно, опекаем БЮПО, набившей руку на слежке за политическими эмигрантами и умеющей не попадаться на глаза.
Оставалось утешаться французской пословицей “На войне как на войне” и позаботиться, чтобы связь Тейлора с Люси, Сисси с Пакбо и Лонга с Агнесс отныне перестала быть личной и сосредоточилась на “почтовых ящиках” — тайниках, оборудованных в парках, на вокзалах, в подъездах домов, куда можно незаметно положить донесение и откуда так же незаметно удастся их взять. Кроме того, следовало предупредить их, что нейтральная Швейцария сегодня отнюдь не то место, где люди, ведущие войну с фашизмом, могут быть спокойны за безопасность. И за жизнь тоже.
“Смена”, № 8, 1971 г.
Главы из книги “Красная капелла”.