Человек без лица
Шрифт:
Машу передернуло, потому что перед глазами снова встало лицо убитой учительницы. Зачем, зачем она выскочила со своим предложением зайти к ней? Хотела помочь…
И еще потому, поняла она, что видела Алину Михайловну в предыдущую среду. Она тогда выходила из подъезда, а Маша входила. Маша еще удивилась, что они едва не столкнулись, а учительница ее не узнала. Правда, Маша сама ее едва узнала – одета была Алина Михайловна как картинка, сапоги на высоченных каблуках, волосы пышные. Хотела Маша про это подружкам рассказать, да не стала. Начнут спрашивать – где была, да зачем туда ездила, а она же слово дала отцу – никому про это не говорить.
Тут Маша вспомнила,
Маша поникла головой и прижалась к маме. Ей было очень себя жалко.
Елена здоровой рукой прижимала дочку к себе и вдыхала запах ее волос. На душе у нее было так скверно, что она даже не чувствовала боли в обожженной руке. Перед глазами стояло лицо мужа – страшное, оскаленное, незнакомое, глаза горят злобно, рот кривится и выплевывает отвратительные слова.
Никогда раньше она не слышала от него ничего подобного. Господи, хорошо, что Машка была в своей комнате. Надо надеяться, что она не слышала. И никогда об этом не узнает.
Елена вытерла слезы рукавом и стиснула зубы. Дочь не должна ничего узнать. Она сделает все, чтобы этого не случилось.
Андрей Зубров вышел из подъезда. Хотел хлопнуть дверью, но не получилось, доводчик заставил дверь закрыться плавно, беззвучно.
Зубров прошел по двору, где чуть в стороне была стоянка машин. Увидев свое отражение в стекле ближайшего автомобиля, он даже остановился, едва себя узнав. Весь расхристанный, пальто надето прямо на рубашку, шарф свисает из рукава и волочится по земле, как длинный хвост. Да и наплевать бы на все, но нельзя, ни в коем случае нельзя. Он должен выглядеть прилично, когда сядет за руль. А не то привяжется еще какой-нибудь въедливый мент на дороге, обратит внимание на машину, запишет номер. Ему сейчас мелкие неприятности не нужны, и крупных хватает.
Прежде чем сесть в машину, он застегнул пальто, аккуратно пригладил волосы и обмотал шею шарфом. Так-то лучше. Но, увидев свое лицо в зеркале, едва не вздрогнул. В глазах плескалась паника, щеки обвисли и тряслись, как студень.
Он попытался взять себя в руки. Хорошо бы выпить, но нельзя – за рулем. А курить он бросил уже давно, за здоровье беспокоился. Ага, теперь не до здоровья, жизнь бы не потерять… Осознав эту мысль, Зубров внезапно успокоился. Сейчас никак нельзя поддаваться панике, нужно спасать свою жизнь. За него это никто не сделает.
Что-то зашуршало на переднем сиденье. Ага, газета с биржевыми сводками. Он уже читал ее сегодня утром, но развернул снова. Что ж, все то же самое, он эти сводки и в Интернете видел.
Итак, ошибки быть не может. Еще в понедельник он заметил что-то неладное. И подумал, не случилось ли чего в прошлую среду, то есть дошел ли конверт до адресата. Машка отчиталась, что все сделала как надо, он не мог ей не верить – дочь никогда ему не врала. Жена-зануда приучила ее к порядку и к ответственности. Вечно пилит всех, голос тихий, скрипучий… тьфу!
Но вот в эту среду Машка прокололась по полной. Поперлась проведывать училку, а та, оказывается, уже давно мертвая лежит. И где бы сообразить и убежать тихонько, так нет, эта идиотка начала орать на всю лестницу! Нет, ну дура и есть, вся в мамашу. «Папочка, разве я делаю что-то плохое?» И глазищами хлопает, кретинка…
Зубров скрипнул зубами, пытаясь отогнать здравую мысль, что на самом деле это он прокололся. Когда в понедельник он прочитал биржевые сводки, у него возникло подозрение – что-то не так. И не нужно было посылать в среду Машку с конвертом,
Ладно, сейчас он не может позволить себе рассиропиться. Нужно действовать. Нужно во что бы то ни стало убедиться, что конверт не лежит в почтовом ящике двадцать первой квартиры в доме пять по улице Фиолетова. Потому что если его там нет – это одно дело. А вот если он все еще там – это равносильно тому, что в ящике лежит граната с выдернутой чекой. Кто угодно может взять конверт. Пока он там, Зубров не сможет спокойно спать.
Андрей Андреевич усмехнулся, тронув машину с места. Какое спать, теперь не будет ни минуты покоя!
На улице пошел дождь – противный, мелкий, какой бывает осенью. Однако машин было немного – все уже вернулись из своих офисов и сидят теперь дома в тепле, ужинают.
Зубров сообразил, что хочет есть, что сегодня весь день так нервничал, что даже обедать не пошел со всеми. Думал дома расслабиться, выпить, поесть вкусно, да куда там…
В первый момент, когда жена позвонила по поводу Машки, что ее забрали в больницу с той самой улицы Фиолетова, он чуть с ума не сошел от страха. Просто плюхнулся бы на пол, если бы не поддержали сотрудники. Все сбежались – что, что случилось? Бабы суетятся, галдят, кто-то уже врача вызывает. А у него такое чувство, что из организма все кости вынули и что если он встанет, то просто рассыплется или рухнет на пол и растечется по нему лужей. Еле хватило сил пробормотать, что дочка в больнице. Удачно вышло, все сразу всё поняли, сочувствовать стали.
Зубров действительно поехал в больницу, по дороге в себя малость пришел. Там ему все и рассказали, что Машка-дура поперлась в шестнадцатую квартиру и обнаружила там труп. У него не было случая поговорить с ней один на один, вытрясти из этой тетехи всю правду. То мамаша ее рядом толчется, то Машка спит после таблеток, то тупо в одну точку глядит. Вот сегодня наконец выдала, что конверт, оказывается, она в ящик опустила. Ох, с дураками свяжешься – сам дураком станешь!
Зубров выехал на проспект, теперь осталось на третьем перекрестке свернуть на улицу, которая с улицей Фиолетова пересекается. Сквозь струи дождя он видел, что сзади давно уже едет темный джип. «Пустое, – подумал Зубров, – это мне кажется…» Однако когда на третьем перекрестке темный джип повернул за его машиной, где-то в животе у него шевельнулся неприятный червячок. Зубров сбавил скорость и медленно приблизился к повороту. Джип тоже притормозил. Зубров свернул на улицу Фиолетова. Вот и дом номер пять.
Проблема заключалась в том, что джип свернул за ним. Зубров объехал квартал и поставил машину чуть в стороне, у соседнего дома. Затем пешком двинулся к нужному подъезду. Джип стоял почти у самой двери. Зубров задержался, в надежде что в джипе приехал жилец этого дома. Сейчас он войдет в подъезд, нужно только выждать, чтобы не столкнуться ни с кем внизу. Ему бы только войти, а там он сломает проклятый ящик и вытащит из него конверт.
Что-то подсказывало Зуброву, что конверт все еще там. Потому что человека, который ожидал его в двадцать первой квартире, уже нет. Нет, потому что в прошлый раз что-то пошло не так. И он больше за конвертом не придет. Лавочка прикрылась. Предупредить Зуброва он никак не мог, у них не должно было быть никакой связи, даже экстренной, Зубров сам на этом настаивал. И вот теперь конверт лежит в почтовом ящике и угрожает его, Зуброва, не только благополучию, но и жизни.