Человек без собаки
Шрифт:
— А девушка у Хенрика была?
— Здесь, в городе?
— Здесь. Или где-нибудь еще.
— Не знаю… Я бы так не сказала.
— Что это значит?
— Не думаю, чтобы у него была девушка. А что это еще может значить?
Гуннар Барбаротти решил довериться интуиции.
— Мне показалось, что вы имеете в виду что-то еще.
— Не понимаю… Что вы хотите сказать?
Он заметил, что Линда слегка покраснела и попыталась скрыть это самым простым способом: взяла еще одно печенье. Нет-нет, определенно она на что-то намекнула, а потом решила эту тему не развивать. Что за чепуха,
— Линда, — сказал он мягко и медленно, но при этом уставился на нее взглядом, задуманным как пронизывающий. — Я прекрасно понимаю, когда люди что-то скрывают. Это моя работа. И бывает, причем довольно часто, что человек хочет что-то скрыть, но у него не получается. Когда вы произнесли «я бы так не сказала», вы ведь имели в виду что-то еще, не так ли?
Что это я важничаю? — подумал он про себя, но, к его удивлению, на Линду его прокурорский тон подействовал. Она подумала несколько секунд, прикусила губу и намотала на палец темный локон.
— Я имела в виду, что меня бы не удивило, если бы мне сказали, что Хенрик — гей.
— Вот как?
— Да. Но это всего лишь догадки, прошу это запомнить. Я никаких сплетен не собираю, никого не расспрашиваю, мне на это наплевать. Но иногда складывается впечатление… вы же знаете.
Он кивнул.
— Конечно, не такой, знаете, демонстративный гей. Если он и гей, то тайный, и я могу ошибаться. И потом, до нашего разговора я вообще об этом не думала.
— Понимаю… — Барбаротти помедлил немного. — А друзья к нему заходили? Или сокурсники? Мужчины, женщины… неважно.
Она подумала.
— Да… пару раз приходили. Четыре-пять человек. Они же юристы, там много зубрежки, вот они вместе и зубрили. Два парня и две девушки, как мне кажется.
— А на вечеринках он часто бывает?
— Не особенно. Ходит на вечера в общину… по-моему, Норрланд. Поет в хоре. Иногда заглядывает в «Йонтес» [45] , он же юрист. Но я никогда не видела его пьяным… он вообще ведет себя очень прилично.
— Обо всех этого не скажешь?
— Нет. Обо всех этого не скажешь.
45
«Йонтес» — бар юридического факультета университета в Упсале.
Барбаротти откинулся на стуле. Гомосексуалист? Эту версию он слышал впервые.
— А Йенни? — спросил он. — У него не было знакомой по имени Йенни?
— Нет.
— Вы уверены?
— Мне, во всяком случае, он никого под таким именем не представлял. Хотя… чуть не каждую третью девушку зовут Йенни.
— Хорошо, — сказал Барбаротти. — На сегодня хватит. Я знаю, что в общежитиях у всех есть резервные ключи, поэтому попросил бы вас открыть мне его комнату.
Она посмотрела на него подозрительно — впервые за все время разговора.
— А разрешение на это у вас есть? Должен же быть документ…
Он кивнул и протянул ей удостоверение и ордер на обыск. Она тоже кивнула, подошла к плите и нагнулась, чтобы выдвинуть ящик для противней. Сбоку он неожиданно увидел ее грудь — пройма красной блузки была слишком широкой, и грудь почти вывалилась наружу.
— Мы сложили
Гуннар Барбаротти судорожно сглотнул и взял ключ. Надо бы спросить, что это за Эрсан, но он решил пока воздержаться.
— Спасибо за кофе, — поблагодарил он. — Больше не стану вас беспокоить. Скажу, когда закончу.
— Неважно, — улыбнулась Линда. — До экзамена тринадцать дней, так что времени у меня полно.
— Помню, помню, — улыбнулся Гуннар и спросил себя, не завидует ли он этой жизни.
Нет, нисколько. Но картинка ее крепкой небольшой груди с розовым соском так и застряла на сетчатке.
Вечером он по очереди встретился с руководителем хора, двоюродной сестрой Лейфа Грундта и заместителем декана юридического факультета.
Хормейстер по имени Кеннет снабдил его полезными сведениями о голосе Хенрика. Очень красивый баритон, сказал Кеннет. В хоре он, конечно, один из многих, но, если бы захотел, вполне мог бы развиться в солиста.
Йенни? Нет, никогда не слышал.
Кузину Лейфа звали Берит. Первые две недели в Упсале Хенрик жил у них, пока не получил комнату на Карлсругатан. Они после этого виделись только один раз, но у нее сложилось впечатление, что Хенрик на редкость приятный и ответственный молодой человек.
Йенни? Нет, со своими девушками Хенрик ее не знакомил.
Заместитель декана Герцен знал Хенрика по фамилии — да, есть такой студент. Больше он ничем помочь не мог: студентов много, трудно составить какое-то впечатление, особенно в первом семестре.
Насчет Йенни Гуннар даже не спрашивал.
Он вернулся в отель в девять часов вечера и посмотрел в окно. В реке Фирис до сих пор оставалась большая полынья, и в ней медленно плавала стайка диких уток. Чуть подальше — киногородок и здание норрландской студенческой общины, где делал свои первые робкие шаги начинающий студент Хенрик Грундт. Там он пел в хоре, там, возможно… нет, хватит. Он устал от предположений, догадок и допущений. Инспектор Гуннар Барбаротти долго наблюдал за утками и пытался определить, когда он был более оптимистичен — сейчас или утром, когда ехал на поезде в эту крепость науки. Так и не определил.
Осмотр комнаты Хенрика мало что дал. Никаких писем, записей — ничего. Даже записной книжки не нашел — Хенрик принадлежал к новому, рациональному поколению. Это поколение все необходимые сведения забивает в мобильные телефоны и в компьютеры. Роскошный новенький компьютер Хенрика он так и не сумел открыть — требовался пароль. А мобильный телефон, скорее всего, находился там же, где и его владелец.
Как говорят в полиции, в неизвестном квадрате… Нет, ничего компрометирующего в комнате Хенрика он не обнаружил. Никакой эротической литературы, никаких мужских журналов, ничего, что могло бы пролить свет на сексуальные предпочтения хозяина. Комната была тщательно прибрана, как он, впрочем, и ожидал. Ему начинало казаться, что он постепенно узнает Хенрика все ближе — спокойный, уравновешенный, самостоятельный парень.