Человек-да
Шрифт:
Они страдали из-за того, что потеряли что-то... из-за того, что не ведали, что могло бы произойти... из-за того, что поняли: порой возможность стучит в твои двери только раз... из-за того, что теперь знали, к чему привело их «нет», и слишком поздно сообразили, к чему могло бы привести «да».
Они страдали не обязательно из-за того, что сказали «нет»... а из-за того, что не сказали «да».
«Сегодня мы отдали «Плеймобил» [112] . Если б я откладывал по пенсу каждый раз, когда Гарри просил меня поиграть с ним, скопил
112
«Плеймобил» — разные виды игровых наборов-конструкторов одноименной немецкой фирмы.
«Казалось бы, так легко ответить “Да! Да!". И почему я не сказал этих слов? Не знаю, даже сегодня. Жаль, что я не согласился».
«Никогда не смогу объяснить, как я жалею о том, что не сказал "да", ибо тогда, по крайней мере, мы имели бы то, что имели, и могли бы держать его в своих объятиях до тех пор, пока он не ушел. Жаль, что я не сказал "да"».
«Я скучаю по ней, очень скучаю. Жаль, что я не ответил ей согласием, ибо теперь мне так ее не хватает».
«Жаль, что я отвечала отказом каждый раз, когда он хотел, чтобы его обняли. Но я всегда была занята, а теперь я просто не могу...»
Я не был знаком с этими людьми. Не знал, как они живут, что у них произошло, почему они столь горько сожалеют о том, что не ответили на что-то согласием. Для меня это были просто голоса в темноте. Но я слышал в них грусть.
Возможно, я неверно истолковывал смысл того, что читал, но мне вдруг стало ясно, что порой не ответить согласием на что-то, что может обернуться огромным благом, во стократ хуже, чем согласиться на что-то, что могло бы привести к дурным последствиям.
Конечно, нужно учитывать обстоятельства, но внезапно я также понял, что в обоих случаях один результат неизбежен, и этот результат — сожаление. Хотя, наверное, сожаление по поводу того, что ты сделал что-то, и сожаление по поводу того, что ты чего-то не сделал, — это два разных вида сожаления. И различие между ними — ...печаль.
Допустим, вы сделали что-то ужасно глупое, глупее не придумаешь... но, по крайней мере, вы это уже сделали. Совершили. Назад хода нет. Мы учимся на своих ошибках, потом успокаиваемся и продолжаем жить дальше. Но гораздо труднее извлечь урок из того, что не произошло. Гораздо труднее оправиться от того, что не известно и не поддается определению, от того, что могло бы стать лучшим событием в твоей жизни, — если б только ты не поддался страху и, затаив дыхание, рискнул. Если б только ты сказал «да».
Если б только...
Если б я поехал к Лиззи, но у нас с ней ничего бы не вышло, сожалел бы я об этом своем поступке так же горько, как и в том случае, если б вообще к ней не поехал? Что лучше: знать или не знать?
И вдруг я решил: все, с меня хватит. И выключил компьютер. Глупец, думал я. Я поступил правильно. Это было единственно приемлемое решение. Это не кино. Это — моя жизнь. В душе я — как, быть может, и вы — надеялся, что в процессе чтения этих
Но во мне ничего не щелкнуло.
Я просто думал, что на свете есть люди, которые способны меня понять, которые точно знают, что я чувствую. И в настоящий момент большего мне и не надо.
Утром следующего дня я уничтожу свои кредитные карты, схожу к парикмахеру, который избавит меня от «рыбки» и вернет мне мой прежний облик. Я постараюсь как можно выгоднее продать свой автомобиль. Я вновь стану таким, каким был, дабы стать таким, каким хотел бы быть.
Скоро пятница. У меня еще в запасе два дня, чтобы настроиться на встречу с Ианом. И какое бы наказание он мне ни уготовил, я выполню его пожелания с улыбкой на лице. Хочешь, чтоб я бегал по пабу в синих трусах? Ладно. Хочешь, чтоб я нарядился пиратом и три недели называл себя мистером Гавнюковичем? Идет. Я сделаю все, что он потребует. Еще раз, всего на один только вечер, я стану парнем, который просто не может сказать «нет».
Итак, я вернулся на накатанную колею. Сходил в супермаркет. Взял на прокат несколько DVD-дисков, начал думать о том, чем я буду заниматься на Би-би-си в январе. Играл в компьютерные игры, заменил батарейки во всех пультах, починил сломанную ручку. Сидел дома и смотрел телевизор. Лиззи оставила сообщение, сказав, что она долетела нормально и желает мне счастливого Рождества. Я ей не перезвонил.
И вот, когда я уже решил, что надеяться не на что, что моя жизнь более или менее налажена, я получил открытку.
И та открытка, друзья мои, изменила все.
ГЛАВА 26
В которой происходит нечто удивительное
Наступил четверг — час расплаты.
Я ехал по Лондону к пабу «Йоркшир грей» на Лэнгем-стрит, где меня уже ждал Иан.
Я припарковался у паба, прикрепил на ветровое стекло карточку «СВЯЩЕННИК ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ» и вошел в пивную. Иан сидел за небольшим столиком у камина. Увидев меня, он улыбнулся. Еще бы. Сволочь. Этой минуты он ждал с самого лета и теперь готовился излить на меня вдвое больше яда, ведь я солгал ему про свидание с Кристен.
Я держал в руке свой дневник — результат моего почти полугодичного упорного даканья, свидетельство моей решимости свято следовать по пути Согласия. Но этот же самый документ подтверждал, что я, увы, не справился с поставленной задачей. Я сел за столик и увидел, что Иан тоже что-то принес. Длинный красный конверт, на котором было выведено «Наказание».
— Это и есть твое наказание? — спросил я, хотя уточнять, пожалуй, не было необходимости.
— Да. Причем отменное. Тебе понравится, Дэнни. Я всю голову сломал, пока его придумал. И так прикидывал, и эдак.
Иан улыбнулся.
— Ты продержался дольше, чем я ожидал, — продолжал он. — Хотя жаль, что не дотянул до конца. Но уговор есть уговор. И, как мы выяснили, ты трижды нарушил слово, в среднем примерно по одному разу каждые два месяца. Результат — не очень.
Правда, Иан почему-то не учел, что все три моих отказа пришлись на последние полтора месяца. И также очень кстати позабыл про то, какую роль он сам сыграл в подлом заговоре против меня.
А я, к счастью, не забыл.
И я ему отомщу. Но не сегодня.