Человек-да
Шрифт:
Я чувствовал, что Джим как-то странно смотрит на меня из-за камеры, но я уже старался не для программы «Ричард и Джуди» — я старался ради себя.
— Ты будешь удивлен, — отвечал Самтен, — но иногда люди оказываются здесь из-за того, что кто-то что-то сказал. Что-то такое, что задело их за живое или открыло им глаза. Что-то, что нашло отклик в их душе. Зачастую тот, кто это сказал, даже не подозревает, какой эффект произвели его слова. Но иногда это деяние... э... просветленного существа...
Я оторопел. Что он сказал?
— Просветленного существа? — переспросил
— Да, — ответил Самтен.
— Как... Майтрея?
— Да, — кивнул монах. — Ты слышал про Майтрею?
Слышал ли я про Майтрею? Чудеса да и только. Если подумать, я здесь оказался как раз потому, что однажды незнакомый мне человек бросил фразу, которая задела меня за живое. И, возможно, этот человек, как полагают некоторые, был... просветленным существом. Невероятно. У меня голова шла кругом.
— Да, я слышал про Майтрею! Я все знаю про Майтр...
— Стоп, — крикнул Джим. — Мм... По-моему, ребята, вы перегибаете палку. Аудитория вас не поймет. Еще раз задаем этот же вопрос, но разговор ведем в более общем ключе... и... мотор...
Я был растерян. Испытывал досаду. Казалось, Майтрея и тут, и там — всюду. Что, полагаю, весьма кстати для того, чья цель — вездесущность. Сейчас мне хотелось говорить только о Майтрее, о моем попутчике в автобусе и о том, что все это может значить. Обо всех, на первых взгляд, случайных событиях, которые привели меня сюда, к Самтену. Но Джим был прав: я приехал в Добройд работать, а не болтать в свое удовольствие, поэтому мы с Самтеном, прогуливаясь по замку, продолжали беседовать о программах обучения, которые предлагали монахи. Здесь было здорово, и я все больше проникался искренней симпатией к своему долговязому приятелю. Он водил меня по комнатам, рассказывал разные истории, представил другим монахам, и только после того, как он объяснил, что ему нужно перебинтовать палец, съемка была приостановлена.
— Что у вас с пальцем? — полюбопытствовал я.
— Упал недавно на лестнице. По глупости. Скоро вернусь...
Съемочная группа отправилась искать новые места съемок. А я вдруг осознал, что получаю огромное удовольствие от своей новой работы. Оказывается, брать интервью так просто. Беседуешь с людьми, и все.
— Помни, Дэнни, — напутствовал меня Джим, прежде чем уйти вслед за своей командой. — Попытайся его спровоцировать. Добейся от него неадекватной реакции. Копай глубже в буддизм. Работа на телевидении — дело непростое. Светской болтовни тут недостаточно.
Джим улыбнулся. Вне сомнения, ему не терпелось посмотреть, как я буду злить монахов. Удрученный, я кивнул ему и, стоя на одном месте, стал думать, как бы мне выполнить эту непростую и неприятную задачу.
Через несколько секунд я заметил выходящего из-за угла Лайама.
— Привет, Лайам.
— Привет. Как съемки?
— Здорово. — Мы пошли по саду.
— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы стать монахом, Дэнни?
Я улыбнулся.
— Ну... пожалуй, в детстве. У меня были несколько видеокассет о боевых искусствах. Про монахов Шаолиня,
— Кино и действительность — разные вещи, — сказал Лайам. Говоря по чести, об этом я и сам догадался.
Лайам нагнулся, разглядывая цветок, а я продолжал:
— У меня был фильм «Шаолинь против ниндзя», где все монахи Шаолиня сражались с могущественными воинами-ниндзя.
Лайам поднял голову от цветка и посмотрел на меня.
— Да? И как это было?
Я пожал плечами.
— Дрались и все такое. Кто-то перепрыгнул через стол и разбил о чью-то голову кирпич.
— Кто победил?
— Не помню. Либо ниндзя, либо монахи. Но, думаю, в конце они, по крайней мере, прониклись уважением друг к другу.
Лайаму мой вывод понравился.
— Это хорошо. Нравоучительный фильм.
Я повернулся к нему.
— Лайам... а ты когда-нибудь дрался с ниндзя?
Он с грустью покачал головой.
— Нет.
Я снова был с Самтеном и не чаял скорее закончить интервью, а потом надеялся обсудить с ним жизненно важные вопросы, которые занимали все мои мысли. Мы находились в кафе на территории замка под названием «Мир во всем мире», ожидая, когда съемочная группа подготовит площадку для съемок завершающей части интервью.
Я говорил мало. Больше нервничал. Это был мой последний шанс выполнить то, что, в моем представлении, требовали от меня создатели шоу «Ричард и Джуди». Рассердить буддиста.
— Так, начинаем, — объявил Джим.
Самтен выпрямился на стуле. Я тоже приготовился... Пришло время воплощать в жизнь мою единственную идею.
— Итак... Самтен... считаете ли вы, что, с тех пор, как вы начали исповедовать буддизм, вы стали гораздо более спокойным человеком?
— Да, пожалуй...
— Прекрасно. Ведь это главная черта буддистов, да? Вы очень спокойные люди?
— Да, верно...
— А что, например, может вас рассердить?
— Видишь ли, каждый буддист учится контролировать свои чувства и понимать: то, что происходит вокруг нас...
И тут я сделал свой ход.
Сам не знаю, почему я решил, что это должно подействовать, но ничего лучше я не придумал.
Я начал кулаком бить Самтена по плечу: тук-тук-тук-тук-тук...
Он вздрогнул, умолк на полуслове.
— Э... вот это вас раздражает? — спросил я. — Когда я вас пихаю?
Самтен растерянно смотрел на меня. Я продолжал колотить его.
— Ведь это раздражает, да? — не унимался я.
Я чувствовал, как кровь прилила к моему лицу. Шутка ли, я колотил монаха.
— Ну... — К Самтену наконец-то вернулось самообладание. — Нет, это...
— Раздражает, да? А если сильнее?
Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук...
Самтен вытаращил глаза. Я поднял голову. У Джима глаза так вообще вылезли из орбит. У Робина отвисла челюсть.
Я уже наносил удары очень быстро.
— Вы сердитесь? Ну же, скажите, что вы сердитесь.