Человек идет(Повести)
Шрифт:
От обиды Скотт на мгновение даже забыл, что с ним произошло. Глаза его сверкнули гневом. Как? Этот дикарь, его, англичанина, осмеливается называть преступником?! Но он тут же вспомнил, что сам находится в руках этого дикаря.
— Для вас, как христианина, — сказал он, стараясь сохранить спокойствие, — такое самоуправство — страшный грех. Разве вы
Саку улыбнулся и, взвешивая каждое слово, произнес:
— Вы, мистер Скотт, как никто другой, должны знать, что, помимо божьего суда, на земле, существуют суды, призванные карать за преступления. Здесь нет этих судов, и их неприятную миссию вынужден выполнить я сам, чтобы никому больше не вздумалось творить насилия над черными!
Скотт вспомнил слова, сказанные им когда-то Саку, и еще ниже опустил голову.
— Мое окончательное решение таково, — продолжал Саку: — Пусть мистер Скотт положит оружие и остается здесь, а остальные могут идти, куда им угодно. Мы также освободим и тех, кто был на катере. Имейте в виду, что отстоять такое решение мне было не легко. Вы ведь знаете, дикари, как вы называете моих соплеменников, не очень-то охотно выпускают из своих рук врагов. Только своим авторитетом я смог добиться их согласия. Чтобы заслужить их уважение и доверие, я нацепил на себя эти перья и зубы. По справедливости, вас всех следовало бы истребить: ведь вы убили не один десяток наших людей. Но я считаю это лишним. Я хочу доказать вам, что без бога, без Христа можно поступать человечнее и разумнее, чем поступаете вы, прикрываясь его учением. Ну, торопитесь!
Люди из отряда были в растерянности. Они понимали, что Скотт обречен, — и все-таки не решались своими руками выдать его.
Правда, сипаи уже склонялись к этому, но боцман и Хануби готовы, казалось, разделить участь начальника.
— Что ж, — сказал наконец Саку. — Если вы все хотите погибнуть — воля ваша! — И он встал во весь рост, чтобы подать знак своим
Но тут раздался выстрел, и Скотт рухнул на землю с простреленным черепом. Он счел за лучшее сам себе пустить пулю в лоб.
Этот выстрел на какое-то мгновение испугал папуасов. Они подумали, что в них стреляют, и были готовы пустить в ход свое оружие. Но Саку повелительным криком остановил их.
Не только сипаи, но и Хануби, и даже боцман были благодарны Скотту за его решение. Теперь они были спасены.
Саку тем временем обратился к папуасам с речью. Он говорил, что согласно обещанию надо отпустить всех остальных белых. За это они оставят все свое имущество, а главное — оружие. С этим оружием Какаду и Мукку будут непобедимы.
Папуасы были не особенно довольны таким решением. Но не повиноваться грозному и могущественному Саку — невозможно.
Через некоторое время привели Брука, Гуда и двух сипаев.
Брук шел сгорбившись, озирался и бормотал:
— Думаете, я не вижу? Не-е-ет! Не обманешь! Все вижу!
Потом подошел к боцману и сказал:
— Ты хочешь меня сожрать? Дурак! Меня уже сожрали. Меня уже нет. Видишь?
И некогда грозный помощник Скотта, лишившийся рассудка, сел на землю, выставил перед собой ладони и как бы спрятался за ними…
В колонию возвратился только боцман Старк, Хануби и три сипая. Остальные умерли в пути.
Чунг Ли, Хунь Чжи и Качу, захватив с собой лошадь, направились на запад, в голландскую часть Новой Гвинеи. Качу там и остался, а братья вернулись в Китай.
Там они приобрели клочок земли, построили фанзу и, переселив в нее с сампана своих родителей, отправились в Китайскую Красную Армию сражаться за счастье трудящихся, против поработителей.
А Саку?
Саку и по сей день занимается просвещением людей, объединившихся родов Какаду и Мукку, но только уже без библии.