Человек из чужого времени
Шрифт:
Михаил вышел из булочной. Машинально посмотрел по сторонам и направился к Смольному. Мозг сфотографировал двух мужчин позади него, которые только что прекратили разговор, пожали друг другу руки и направились в разные стороны, медленно тронувшуюся с места машину «ВАЗ-2106» и бригаду ремонтников в куртках «Водоканала», куривших у открытого люка впереди на проезжей части и искоса поглядывавших в его сторону. Михаил похлопал себя по карманам и, словно что-то забыл в магазине, быстро развернулся и пошел обратно, чуть было не столкнувшись у самых дверей булочной со следовавшим за ним мужчиной. Тот
Михаил подошел к девушке-продавщице, не так давно продавшей ему булочки и кофе, и тихо спросил:
– Как мне попасть на улицу, чтобы не столкнуться вон с тем человеком у дверей?
– Идемте, я вас провожу, – так же тихо ответила она и уже громко добавила: – Катя, постой за меня, я на секундочку, – это уже относилось к ее помощнице, которая на подносах подавала выпечку.
– Вы так похожи на Боярского, – смущаясь, сказала она на прощанье, когда они оказались во внутреннем дворе дома.
– Правда? Значит, надо снова идти в парикмахерскую. Боярский – мушкетер, а я так, слабак. И все же спасибо вам огромное. Да, и вот еще что: вы очень красивая девушка и ни на кого не похожи. Это здорово. Прощайте.
– А поцеловать на прощание? – кокетливо и слегка покраснев, заявила девушка в шутку. – Мушкетеры всегда так делали.
– У меня уже есть своя Констанция. Прощайте.
Через пятнадцать минут он был на своем рабочем месте. Всю дорогу Михаила преследовали мысли: «Что это – психологическое давление, нагнетание страха, подталкивание к какому-то действию или реальная угроза? Или у меня уже начинается шизофрения и мания преследования? Может быть, я сам себе надумываю нереальную ситуацию? Одно знаю: если меня хотели напугать, то цели своей они достигли». Работа валилась из рук. Михаил вышел из кабинета и зашел к Семену Ефимовичу.
– Можно?
– Да, Михаил, заходи.
– Я хочу попросить вас об одном одолжении. Могу ли я на некоторое время поставить во внутренний двор «Волгу»? В таком нервном напряжении я не могу ездить по городу.
– Хорошо. Я позвоню на охрану, и вам откроют ворота. Когда вы хотите это сделать?
– Сейчас.
– Хорошо, – он снял трубку телефона, набрал какой-то номер и произнес: – Это Котин. Здравствуйте. Да, и я вас узнал. Мне надо во внутренний двор «Волгу» поставить… Это моя машина… Сейчас… Хорошо… Спасибо.
После того как Михаил перегнал машину в условленное место, пришлось снова зайти в кабинет шефа.
– Вот документы и генеральная доверенность на ваше имя на «Волгу». Охрана сказала передать их вам. На всякий случай.
– Положите к себе в сейф.
– Вы меня извините, Семен Ефимович, но пусть уж лучше они будут храниться в вашем сейфе.
– Хорошо. Оставляйте, я их уберу к себе, – холодно сказал он, прекрасно понимая весь смысл того, что сейчас делал Михаил. Он утратил свой интерес к человеку, который дважды отверг предложение быть безгранично богатым, а стало быть, счастливым человеком. Он был убежден, что только власть и деньги делают человека счастливым.
Теперь Михаила ничто не связывало с ним. В документах лежал конверт, в котором находились 500 немецких
К семи вечера контракт был полностью готов. К нему Михаил прикрепил еще один листок, на котором было написано.
«После нашего разговора я обнаружил на улице пристальный интерес к моей персоне. Постоянно находиться в таком напряжении я не могу. Поэтому возвращаю Вам машину и деньги, которые Вы дали мне, и те, которые я должен получить за работу. Коммерческую тайну по всей той информации, которую получил в Вашей фирме, сохраню. Искренно благодарю Вас за все, что Вы для меня сделали. Вероятно, мое будущее гораздо скромнее. Я возвращаюсь к народу, в джунгли. Да, и вот еще что. Счастье не в богатстве и власти. Оно в любви и самоуважении.
С уважением, Михаил Петров».
Вот теперь настроение у него значительно улучшилось. Михаил вышел на площадь, догнал автобус, который медленно подъезжал к остановке, доехал до метро «Чернышевская» и вошел внутрь. Здесь он влился в тесную народную массу и доехал до Балтийского вокзала.
Михаил уже подходил к офису Армена, когда большая новая машина «БМВ» с затемненными стеклами поравнялась с ним. Стекло задней дверцы опустилось, и тот самый квадратный человек из гостиницы Морского вокзала, с которым Михаил беседовал насчет строительства коттеджей в Пушкине, спокойно сказал:
– Михаил, садитесь в машину. Нам надо переговорить. Всего на пару минут.
У бывшего смольнинского юриста сердце ушло в пятки. Он захлебнулся адреналином, но, сохраняя спокойствие, все же сел в «БМВ» на заднее сиденье.
– Как дела, Михаил?
– Все дела кончились. С сегодняшнего дня я безработный.
– А как же Смольный, Котин Семен Ефимович?
– Я уволился.
Эту новость человек в машине встретил как известие о чьей-то кончине. После принятой в таких случаях минуты молчания он спросил:
– Это вас Котин уволил?
– Нет, по обоюдному согласию.
– А у армяшки, значит, лучше?
– Везде одинаково. С ним я тоже прекращаю деловые отношения. Я вообще не хочу работать. За мной постоянно следят. Я чувствую, что мне угрожает опасность, но только не могу понять, с какой стороны. С Арменом было нормально работать, пока не появились вы.
– Разве мы вели себя как-то нецивилизованно? Вы сами пришли с предложением. Мы его приняли. Взаимовыгодный бизнес, без стрельбы и разборок. Чисто деловые отношения. Вы ведь этого хотели? И скажу откровенно, я не армянину пошел навстречу, а вам. Можно сказать, оказал услугу.
– Услуга считается таковой, когда она приносит тебе какую-то выгоду. А в чем здесь моя выгода?
– Если муж с женой спят поврозь, это еще не значит, что они в разводе. Ставьте свои условия, и он их выполнит. Сейчас у вашего армяшки дела пошли в гору. Он скоро забуреет. Берите с него свою долю. Если он что-то не поймет, мы ему объясним. Так что пользуйтесь своей услугой.
– Человеческое участие и услуга – совершенно разные вещи.
– В бизнесе человеческое участие называется благотворительностью. Об этом мы не договаривались.