Человек из грязи, нежности и света
Шрифт:
– Я же тебе говорил, что она колдунья, а ты мне не верил!
– Нет, Глеб, она не колдунья, она волшебница, она из секса создает волшебство, и мы оба это прекрасно знаем, – задумался Эскин.
– Теперь еще она к себе твоего отца притянет, – вздохнул, сокрушаясь, Глеб.
– А я тебе говорю, что не притянет, – обозлился Эскин, он уже и сам боялся, что Соня может теперь разрушить семью его родителей, а самое главное, создать невыносимо-конфликтную ситуацию между ним и отцом.
– Поживем – увидим, – нервно
Глава 14. Когда безумье добивается порядка!
Эскин был прав, его отец – дядя Абрам уехал домой. Полный самых нежных воспоминаний о Соне, дядя Абрам готов был разрыдаться.
Если бы только не его сын, связавшийся с этой безумной красавицей, то он бы обязательно расстался со своей женой, и с великой радостью стал бы для Сони рабом на всю жизнь.
И все же жизненные принципы, как и сама пробудившаяся совесть, остановили его на полпути к собственному счастью. Ему осталось в памяти всего лишь одно обладание Соней, одно мимолетное сказочное обладание.
Всю дорогу дядя Абрам пил водку, мрачно поглядывая на пожилую спутницу своих же лет, ехавшую с ним в одном купе. Полноватая блондинка пыталась с ним заговорить, но дядя Абрам угрюмо молчал.
Соня подарила ему удивительное воспоминание о давно прошедшей молодости и все, и больше ничего.
Конечно, он мог бы остаться, она сама этого желала, но быть врагом собственному сыну он не мог.
«Они и так живут втроем, у них и так не семья, а сумасшедший дом, – думал он, неумолимо выпивая стакан за стаканом, – а разве весь мир – это не сумасшедший дом?!»
Почему-то ему захотелось умереть, он понял, что все в его жизни уже прошло, и все, что мог, он уже взял о жизни, и даже упал в глазах своего сына, бросившись в греховные объятия то ли его жены, то ли любовницы. «И все же он меня поймет и простит», – подумал дядя Абрам.
Перед отъездом он оставил все свои деньги Соне, забрав только немного денег на обратную дорогу и водку, а еще он оставил ей письмо для своего сына. В письме он каялся и просил у него прощения.
«Мне трудно понять, как все это произошло, – писал в письме дядя Абрам, – но думаю, ты испытал что-то подобное, когда дал согласие на жизнь с ней и ее мужем, то есть добровольно пошел на собственное унижение!
Дорогой мой сын, я как и ты оказался в плену у страсти, я превратился в зверя, но нисколько не жалею об этом! После всего, что произошло, мне трудно возвращаться к твоей старой и уже порядком уставшей от меня матери.
Последнее время мы живем как два доживающих зверя, мы привыкли друг к другу и терпим друг друга, потому что знаем, что уже ничего в нашей жизни не будет!
Но когда я почувствовал Соню, я понял что это в моей жизни еще может быть, но одновременно я понял и другое, что
Да, я оступился, но это случилось только раз, один-единственный раз, и он остался на всю жизнь в моей памяти как может быть последнее напоминание о моей юности, о тех светлых днях, которые я уже никогда не верну!
Мой мальчик, я понимаю теперь, что ты неспроста стал рабом этой безумной женщины! Ее нельзя назвать коварной, она такая, какая есть!
Она отдает себя как чудесный подарок всякому, кто ей понравиться. Она умеет и любит властвовать над мужчинами, и я очень боюсь, что ты сгоришь в огне ее страсти!
Есть люди, которые упрямо сгорают, даже не ощущая своих опаленных крыльев, не ощущая своего жизненного падения, они как несчастные ангелы, внезапно потерявшие крылья, летят вниз и разбиваются, и никто их после не жалеет!
Сынок, я был не прав, когда пытался удержать тебя от Сони, она вполне заслуживает внимания такого молодого и обаятельного человека, как ты.
Единственное, чего я боюсь, что твоя молодая душа может не выдержать всех этих пламенных восторгов и быстрых разочарований!
Ты нашел свою женщину, свой грех, и теперь пытаешься остаться в нем, сделать его символом своей жизни! И это похвально, но, увы, это еще и очень грустно!
Просто, ты еще не знаешь, что все это рано или поздно пройдет, но вернуть уже назад то время, когда ты мог найти себе и более молодую, и более подходящую женщину, будет нельзя! Женщин много, сынок!
Конечно, Соня это огонь, но это безумный и стремящийся все собою поглотить, огонь!
Очень опасный огонь! Что я тебе могу сказать, я не знаю!
Я даже не знаю, простил ли ты меня! Я всю жизнь учил тебя только добру, а оказался сам творителем зла!
Зло, оно бывает разным, сынок! Есть зло с очень доброй душой и весьма наивным взглядом, наверное, такое вот зло и у меня! Может где-то в подсознании я, таким образом пытался тебя вырвать из объятий Сони, дать почувствовать тебе, что она для тебя чересчур легкомысленна!
И вот, моя связь с ней полностью изменила меня.
Я вдруг понял, что и на земле можно почувствовать рай!
Впрочем, я когда-то ощущал его и вместе с твоей матерью, но тогда я был молод, я, как и ты верил во все и надеялся на всех людей без исключения. Это уже потом я был в полном дерьме, и даже сел в тюрьму!
Однако, и это ничто не изменило во мне, я до сих пор остался крошечным ребенком, и твоя Соня дала мне почувствовать это!
Я постоянно напоминаю тебе о своем грехе, чтобы ты почувствовал, как я сейчас переживаю, когда пишу тебе это письмо.
Я помню тебя еще маленьким, как мы ходили на лыжах в лес. Ты постоянно плакал, и твои маленькие лыжи проваливались в сырой снег, и тогда я взял тебя на плечи, а твои лыжи в руки и повез обратно из леса.