Человек из Кемерово

Борисов Олег Николаевич

Как и говорил, идиотов жизнь ничему не учит. Потому что антиквариат и всякие забавные безделушки — это для души. Три раза в день, с девяти утра до двух часов и не более. Еще изредка через устоявшуюся клиентуру что-нибудь редкое посмотреть, в руках покрутить.

Моя главная неафишируемая профессия заключается в том, что в случае возникновения серьезных проблем могут пригласить в качестве эдакого посредника. Обе стороны высказывают накопившиеся претензии, представляют факты и принимают озвученное мной решение. Третейский судья, который может проследить за выполнением вынесенного вердикта. Как со Штырем чуть не сцепились, так и пошло. Он первым

пришел, не сумев с авторитетами в соседней губернии договориться. Заплатил за полученный итог. Ну и закрутилось.

Почему именно я? Потому что местные говорят: Разин судит по-справедливости. Нет в нем лжи. Не связан он какими-либо обязательствами с любыми группировками в Кемерово и за пределами. Меня даже в Юргу разок приглашали. И дважды разбирался с клубке противоречий между обитателями пригородов и опричниками. Трижды меня за эти годы убивали. Но я возрождался, возвращался домой и карал тех, кто поднял руку на «человека из Кемерово». По итогам — у меня сложилась определенная репутация. О которой та же Нахаловка только догадывается, но ощущает дремлющего внутри зверя, как чувствуют бредущего мимо медведя-шатуна волки и шакалы.

И беру я за свои услуги немало, что позволяет жить без головной боли о хлебе насущном. Было бы желание — я бы мог в самом деле огромный особняк купить на Кузнецком. Хотя смысла особо не вижу. Мне вполне хватает маленькой баньки во дворе, широкой кровати с теплым одеялом и песни лягушек в запруде за забором.

Проблема только в том, что обо мне знают не все. И вот такие скороспелые купчики-миллионщики не понимают, с чего бы это вдруг с калекой раскланиваются.

Вздохнув, расставляю все точки «над и».

— Значит так, сударь. Я был против, когда мне заявили, что в гараж что-то сгрузят. И предупредил, что никакой ответственности нести не буду. Но вам наплевать на хозяина и вломились на подворье без спроса. Это — раз… Два — у вашего начальства работает много людей с излишне длинным языком. Разболтали о грузе. Вот милиция и нагрянула с обыском. Кстати, насколько мне известно, там еще Сыскной Приказ подключился, поэтому краситель вы точно назад не сможете выкупить… И на сладкое, что может чуть-чуть утешить… Властям не выгодно устраивать скандал и уважаемого купца в холодную тащить. Насколько мне известно, накладные убрали под сукно и официальных претензий по контрабанде выдвигать не станут. Нашли ящики где-то на улице неподалеку от моего дома. Нашли и на склад уволокли. Потом вместе с остальным конфискатом реализуют или вообще в центральные губернии отправят.

— Как это — отправят?

— Так. На поезде. Это такая штука с грузовыми вагонами. По железной дороге едут, с охраной и грозными сопроводительными бумагами. Чух-чух, стук-тук. Три дня — и на месте… — Смотрю на недовольную рожу и ощущаю, что настроение поднимается. Ничего страшного, попозже отобедаю. Зато, как говорят мои соседи: сделал гадость и на душе радость.

— Слушай, ты… Думаешь, Никифор Леонтьевич это так спустит? Типа — ты обгадился и в наваленную вонючую кучу серьезного человека рожей тыкать будешь?

— На «ты» мы с вами, сударь, не беседовали. И на брудершафт не пили. Поэтому потрудитесь выбирать выражения. Что касается кучи… Вы там говорили про те самые десять процентов? Так вот. Я человек спокойный и за каждую ночь долг увеличивать не стану. Но в следующий понедельник до девяти утра те самые пятнадцать тысяч должны быть выплачены. Никаких векселей и прочего мусора. Звонкой монетой.

Или я найду время и загляну в гости к господину Суханову лично. Для урегулирования возникшего недопонимания. В качестве моральной компенсации.

* * *

Увы. Что хозяин дурак, что помощников таких же подбирает. Пока гость тащил из кармана револьвер, я чуть довернул спрятанную под столешницей железку и потянул за спусковой крючок. Ничего летального, что вы! Исключительно обрез двуствольного ружья, где вместо картечи заряжены резиновые шарики с нанесенными на них серебрянной нитью рунами. Местное производство, опричники подобным пользуются для разгона одаренных и не очень. Синячину оставляет размером с кулак. Но главное — после попадания такой дуры в брюхо любой разумный скрючивается и разевает рот, словно выброшенная на берег рыбина. Дышит через раз и слезы от нестерпимой боли льет. Ну и про пистолет забывает, само собой.

Выбравшись из кресла, подошел к Баканину, полюбовался результатом. Силен мужик, еще дергаться пытается. Зря он, на самом деле. Потому что я люблю хороших клиентов, кто с антиквариатом на огонек заходит. И совершенно не люблю безмерно борзых и потерявших края уродов. Как четверка залетных, кто еще до ремонта пытался меня ограбить. Я их сдал милиции. Потом целый месяц улыбался, когда меня приглашали для профилактических бесед в местный околоток и с грустью рассказывали, что обезвреженных преступников лучше привозить с целыми костями, а не сипящими от боли отбитыми кусками измордованного мяса.

Добыв из узкого внутреннего кармана тонкую кожаную дубинку со свинцовой дробью внутри, аккуратно прошелся по обеим рукам. Бывшие вояки очень оружие уважают. Это оркам огнестрел нельзя. Людям — запросто владеть и носить. Вот и пытаются пулять в белый свет, как в копеечку. Ничего, с переломанными пальцами это будет куда как сложнее.

Подцепив за рубаху, потащил мерзавца на улицу. Аккуратно проволок за бетонный порог, захлопнул дверь и погремел ключами. Закрыл, платочком протер табличку и удовлетворенно кивнул. Хорошо выглядит. Солидно. После чего посмотрел на возницу, замершего на облучке модной лакированной коляски:

— Почтенный, этого господина ждете?

— Да, господин Разин, его.

— Хорошо. Тогда я сейчас ему еще пару слов скажу и можете забирать.

Приподнял клиента и еще пару раз дубинкой наотмашь наподдал — туда и обратно, аж зубы полетели в разные стороны:

— Не забыл, гнида? До понедельника. Долг хозяин не заплатит, лично в гости зайду. И тебя прибью тогда, чтобы под ногами не мешался… Все, можно забирать.

Окровавленного бедолагу сунули в коляску, после чего извозчик перетянул вожжами лошадей и умчал, подняв клубы пыли. Я аккуратно отряхнул инструмент и подошел к колонке, которая стояла у края забетонированного пятачка. Там из местных домов воду на полив таскали, постоянно скандаля, какая зараза забыла шланг снять. Отмыл дубинку, оставшиеся капли смел и еще раз воспользовался платком. Стирать его придется, но не так страшно. Краем глаза заметил, что за будкой железнодорожников приткнулась серая третья «жига» с массивным бампером. Могу на деньгу поспорить — явно от Сыскного Приказа за мной присматривать послали. Вдруг я еще какую контрабанду приволоку. Глаза у молодых парней в салоне были круглыми от удивления, словно два лягушонка цаплю увидели.