Человек из Преисподней: Часть 1. Дом

Шабалов Денис

– Жизнеутверждающе. И воспитательный подтекст имеется, – усмехнувшись, оценил Сотников.

– Я не паникую, дубина! – разозлился Илья. – Я сказал – тяжело будет!

– Это уж как водится… – отмахнулся Леха.

– Тяжело будет, дело понятное, – рассудительно покивал Ставр. Он по возрасту был вторым после Дровосека, подошел уже ближе к тридцати – а по рассудительности так и вовсе лет на десять опережал, и к его словам всегда прислушивались. – Но это нам же и нужно. Общине. Тут уж без вариантов… – он развел руками. – И никто не паникует. Хэнк, завязывай над Знайкой ржать.

Хенкель, ухмыльнувшись, промолчал.

Впрочем, Илья был прав. Десять горизонтов верх, два вниз – это и все. И дело было не только в провианте. Ниже – газ, пройти нет возможности;

выше, на сороковом – количество машин на погонный километр зашкаливает. Вторая экспедиция сумела пройти этот рубикон за счет своей многочисленности и огневой плотности – на тягачах стояли и автоматические пушки, и крупнокалиберные пулеметы. Они вышли на связь с триста тридцать седьмого по кабелям, доложились… перед тем, как исчезнуть навсегда. Но для простой обоймы этот горизонт представлял очень большую опасность.

– А что вообще говорит наука? – спросил Одноглазый. Поглядел попеременно сначала на Знайку, потом на Страшилу. – Восточная транзитная, к примеру, после шестидесятого километра упирается в Штольни. Северная транзитная оканчивается Плантациями. Дальше пещера и вода, пути нет. Но куда ведут северная или западная? Первые пятьдесят-семьдесят нами хожены, дальше – меньше, после сотого километра – неизвестность. А что еще дальше? Сколько они тянутся? Вдруг все же есть сведения в базах?.. Могу я, например, на своем тягаче дернуть до упора?.. Триста километров? Пятьсот?..

– «Пещера, вода и пути нет»… – с досадой повторил Илья, имея ввиду Плантации. – Так ведь никто и не заходил глубже пяти километров. Мы освоили их, насыпали дамбу, растим на мелководье водоросли, разводим рыбу. Но дальше… Дальше дно начинает понижаться и обрывается вниз. Бездна. То же и со Штольнями – лабиринт, ведущий в неизвестность. И сведений нет. По крайней мере, я никаких записей не встречал. Может, Артем знает…

– Не в курсе, – помотал головой Страшила. – Записей таких не видал, а карты размечены девяносто восьмым на юге и сотым на западе. Дальше никто не заходил. А если и заходил, то не отмечался.

– Вот тебе и наука… – пробормотал Букаш.

Страшила немедленно набычился, а Знайка фыркнул:

– Тут ты, Гриша, прямо на мозоль Мудрому наступил. Он сейчас мне яйца откручивать начнет – но я все равно скажу. Давно уж с ним спорим, больная тема… Наша так называемая наука находится в зачаточном состоянии. На самом деле никакие мы не научники. Наука, как я ее понимаю, определяет самостоятельный поиск знаний: наблюдения, опыты и эксперименты, анализ информации – словом, любую работу в этом направлении. Но мы не занимаемся этим. Почти… Мы – собиратели и накопители остаточных знаний, крох, обрывков информации о прошлом. Все что мы знаем – знаем из школьных учебников по литературе и русскому языку, математике, физике или, к примеру, биологии, из медицинских трудов или справочников, из трудов по истории, из журналов «Наука и жизнь». Из книг, что смогли найти в Джунглях. Из остатков памяти того, еще первого поколения, в конце концов. Таким образом, мы имеем некую обрывочную базу знаний человечества. Срез информации. На этом и все. Я иногда сравниваю нас со свиньей под дубом. Мы смотрим на желудь, увлеченно разглядываем его, вертим так и эдак, облизываем, пробуем на зуб, анализируем вкус и консистенцию, плотность кожуры... А сам дуб – весь тот огромный конгломерат знаний, накопленных человечеством – мы видеть не можем! Он критично глобален, скрыт невозможностью его познания! И что самое обидное – невозможностью не в силу нашей природной ограниченности, не из-за того, что мы не хотим поднять рыло вверх. Нам просто не от чего оттолкнуться! Проанализировав желудь, нельзя в точности рассказать все о дубе, можно лишь догадаться о его существовании.

Более того! Нам элементарно некогда заниматься наукой. Мы акцентируем внимание только на тех дисциплинах, что необходимы для выживания. Да, мы проводим свои мелкие изыскания, но все это направлено не на развитие науки, получение фундаментальных знаний, а для удовлетворения нужд общины. У нас очень сильно развито программирование и информатика, робототехника и медицина – ведь это необходимо Дому. Отлично поставлено военное дело, ведь все это время мы только и делали, что воевали и выживали. Впрочем, да, это не наука – но это те же навыки,

та же база знаний, я привел просто для наглядности… Но еще больше информации – в тысячи, миллионы раз! – нам недоступно. Просто в силу того, что ее нет рядом. Она утеряна, и мы можем только догадываться, какие тайны были известны человечеству и до каких вершин оно сумело подняться. Астрономия?.. Школьный учебник, объясняющий азы. Но за гранью его лежит огромный мир, который, может быть, знали наши предки. Физика? То же самое. Ботаника, математика, история… да возьмите ту же литературу или географию! И так почти во всем! Я постоянно вижу доказательства, ссылки, ведущие за пределы наших знаний в скрытую от меня область! И ведь я понимаю – это знание было когда-то у человека! Этот дуб – он уже был изучен нами!.. И может, даже полностью, от корней до самых верхних листочков! Но теперь этого нет! И это меня выбешивает!

– Ну, про литературу или ту же историю-географию ты зря… – покачал головой Страшила. – Мы многое знаем о прошлом. Была Россия, была Америка и Европа… Мы знаем географию и строение Земли…

– …из учебников по географии и журнальчиков… – насмешливо вставил Знайка.

– …знаем прошлое человечества, знаем основные вешки его, знаем многих писателей, научных деятелей, исследователей…

– …и еще больше, несравнимо больше, нам неизвестно! – снова фыркнул Илья, и Артем, смешавшись, умолк.

– Но ведь есть еще фильмы. Или художественные произведения… – заметил Прапор. – Может быть, что-то можно познать оттуда?..

Знайка, запрокинув голову, заржал на всю комнату.

– Женя, это бред, – просмеявшись, ответил он. – Развлекательный контент рассказывает лишь о том, что мир раньше был невероятно разнообразен. Но при этом очень часто противоречит друг другу. Если собрать воедино всю доступную информацию и брать ее лишь из художественной литературы или кино, то получится абсолютная белиберда. Европа, Россия и Америка, например, соседствуют со Средиземьем, Мордором и другими сказочными странами, а может, и включает их в себя, как, например, Англия включает Хогвартс; население планеты – люди, гномы и прочие орки – находится в перманентной вражде и войнах, используя попеременно то огнестрельное оружие, а то мечи, секиры и волшебные палочки; боевая авиация, наземная техника и авианосцы стоят в одном ряду с драконами и боевыми элефантусами; правители – начиная с некоего Трумена и заканчивая Сауроном и Волан-де-Мортом – несут бесконечное зло; и от падения мира во тьму удерживают лишь войска империи добра, США, сеющие справедливость и закон на головы врагов, и несколько десятков разнокалиберных супергероев, начиная от Бэтмена и Супермена и заканчивая хоббитом Фродо. А еще есть великаны, пришельцы с далеких планет и галактик, потусторонние явления, наподобие привидений, призраков и духов умерших, и многое другое. Я этот бред даже комментировать не хочу. Кино и художественная литература – это последнее, на что нужно опираться в научных изысканиях. Так, что ли, Тёмыч?

Артем молча кивнул.

– Ну как же… – удивился Прапор. – А, к примеру, военные фильмы тех времен. Военно-исторические. Ведь была же Великая Отечественная и Вторая мировая? Да. История же говорит об этом. И у нас целая куча фильмов, которые подтверждают. Значит, правда все же и там имеется.

Знайка поморщился, поправил указательным пальцем сползшие с переносицы очки.

– Да, есть и в фильмах некая историческая правда. Но подходить к ней нужно избирательно. Военные фильмы, говоришь? Ну хорошо. А «Терминатор»? Тоже военно-исторический фильм? Третья мировая?..

– Вполне может быть… – пожал плечами Евген.

– Нет, не может! – твердо отрубил научник. – Да, на первый взгляд видно некое соответствие между той техникой, что показана в фильме, и нашими реалиями. Но стоит задуматься – и становится понятно, что это не военно-исторический фильм. И судить тут можно не просто по тому, что скачки со временем относятся к жанру научной фантастики. А хотя бы даже по датам. Первый фильм снят еще до двухтысячного года. Потом – целая череда продолжений. А мы ведем свой отсчет от Грохота, две тысячи шестидесятый. Значит, между этими годами существовал мирный период, в который и стало возможно создание этих фильмов. И это в свою очередь значит, что события в фильме вымышлены.