Человек из СССР

Набоков Владимир Владимирович

Да чем ты сегодня занимался?

ТАУБЕНДОРФ:

Статистикой.

КУЗНЕЦОВ:

Не понимаю?

ТАУБЕНДОРФ:

По вечерам я здесь лакей, — а днем я статист на съемках. Сейчас снимают дурацкую картину из русской жизни.

КУЗНЕЦОВ:

Теперь перейдем к делу. Все обстоит отлично. Товарищ Громов, которого я, кстати сказать, завтра увижу в полпредстве, намекает мне на повышение по службе — что, конечно, очень приятно. Но по-прежнему

мало у меня монеты. Необходимо это поправить: я должен здесь встретиться с целым рядом лиц. Теперь слушай: послезавтра из Лондона приезжает сюда Вернер. Ты ему передашь вот это… и вот это… (Дает два письма.)

ТАУБЕНДОРФ:

Алеша, а помнишь, что ты мне обещал последний раз?

КУЗНЕЦОВ:

Помню. Но этого пока не нужно.

ТАУБЕНДОРФ:

Но я только пешка. Мое дело сводится к таким пустякам. Я ничего не знаю. Ты мне ничего не хочешь рассказать. Я не желаю быть пешкой. Я не желаю заниматься передаваньем писем. Ты обещал мне, Алеша, что возьмешь меня с собой в Россию…

КУЗНЕЦОВ:

Дурак. Значит, ты это передашь Вернеру и, кроме того, ему скажешь…

Ошивенекий и Федор Федорович возвращаются с бутылками.

ТАУБЕНДОРФ:

Алеша, они идут обратно…

КУЗНЕЦОВ:

…что цены на гвозди устойчивы… Ты же будь у меня завтра в восемь часов. Я остановился в гостинице «Элизиум» {4} .

ТАУБЕНДОРФ:

Завтра что — вторник? Да — у меня как раз завтра выходной вечер.

4

…в гостинице «Элизиум». — Инверсия названия берлинской гостиницы «Eden» (нем. рай), находившейся против Зоологического сада, которую Набоков упоминает в рассказе «Путеводитель по Берлину» (1925). В «Одиссее» Гомера, «Энеиде» Вергилия элизиум — та часть Аида, где находятся души праведников.

КУЗНЕЦОВ:

Отлично. Поговорим — а потом поищем каких-нибудь дамочек.

ОШИВЕНСКИЙ:

Барон, вы бы тут помогли. Скоро начнут собираться. (Кузнецову.)Можно вам предложить коньяку?

КУЗНЕЦОВ:

Благодарствуйте, не откажусь. Как отсюда пройти на улицу Гегеля?

ОШИВЕНСКИЙ:

Близехонько: отсюда направо — и третий поворот: это она самая и есть.

ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ:

(Разливая коньяк.)Гегельянская.

ТАУБЕНДОРФ:

Да вы, Виктор Иванович, знакомы с женой господина Кузнецова.

КУЗНЕЦОВ:

Позвольте представиться.

ОШИВЕНСКИЙ:

Ошивенский. (Пожатие

рук.)Ах! Простите, это я нынче молотком тяпнул по пальцу.

КУЗНЕЦОВ:

Вы что — левша?

ОШИВЕНСКИЙ:

Как же, как же, знаком. На Пасхе познакомились. Моя жена, Евгения Васильевна, с вашей супругой в большой дружбе.

ТАУБЕНДОРФ:

Послушай, как ты угадал, что Виктор Иванович левша?

КУЗНЕЦОВ:

В какой руке держишь гвоздь? Умная головушка.

ОШИВЕНСКИЙ:

Вы, кажется, были в отъезде?

КУЗНЕЦОВ:

Да, был в отъезде.

ОШИВЕНСКИЙ:

В Варшаве, кажется? Ольга Павловна что-то говорила…

КУЗНЕЦОВ:

Побывал и в Варшаве. За ваше здоровье.

Входит Марианна. Она в светло-сером платье-таер {5} , стриженая. По ногам и губам можно в ней сразу признать русскую. Походка с развальцем.

ТАУБЕНДОРФ:

Здравия желаю, Марианна Сергеевна.

5

Платье-таер— платье строгого покроя

МАРИАННА:

Вы ужасный свинтус, барон! Что это вы меня не подождали? Мозер меня привез обратно на автомобиле, — и для вас было бы место.

ТАУБЕНДОРФ:

Я, Марианночка, одурел от съемки, от юпитеров, от гвалта. И проголодался.

МАРИАННА:

Могли меня предупредить. Я вас там искала.

ТАУБЕНДОРФ:

Я прошу прощения. Мелкий статист просит прощения у фильмовой дивы.

МАРИАННА:

Нет, я очень на вас обижена. И не думайте, пожалуйста, что я зашла сюда только для того, чтобы вам это сказать. Мне нужно позвонить по телефону. Гутенабенд, Виктор Иванович.

ОШИВЕНСКИЙ:

Пора вам перестать хорошеть, Марианна Сергеевна: это может принять размеры чудовищные. Господин Кузнецов, вот эта знаменитая актрисочка живет в том же скромном пансионе, как и ваша супруга.

МАРИАННА:

Здравствуйте. (Кивает Кузнецову.)Виктор Иванович, можно поговорить по телефону?

ОШИВЕНСКИЙ:

Сколько вашей душе угодно.

Марианна подходит к двери направо, возле которой телефон.

ФЕДОР ФЕДОРОВИЧ:

А со мной никто не хочет поздороваться.

МАРИАННА:

Ах, простите, Федор Федорович. Кстати, покажите мне, как тут нужно соединить.