Человек из тоннеля
Шрифт:
– А мы как раз на совещание, - нашелся Годун и толкнул дверь.
За дверью оказалась небольшая приемная, где восседала остроносенькая надменная девица - секретарь отдела.
– Алина Матвеевна не принимает, - не глядя на вошедших, строго предупредила она.
– Обращайтесь к Геннадию Константиновичу.
– Мы на минутку, - сказал Годун и, прежде чем строгая девица успела помешать, толкнул еще одну, обитую лоснящейся кожей дверь...
Валентин представлял эту женщину другой: эдакой ответственной дамой, подчеркнуто официальной даже в своих улыбках. Ну, разумеется, прическа от парикмахера, скромный, но хорошо
Никакого совещания у нее не было. Алина Матвеевна сидела в одиночестве за письменным столом перед раскрытой папкой со служебной почтой и, судя по горе окурков в пепельнице и белесым волнам дыма, курила сигарету за сигаретой.
Узнав Годуна, она не удивилась его приходу, встала, подала руку, спросила, не гася улыбки:
– Что, опять по мою грешную душу?
– Такова наша служба, - серьезно, но нестрого сказал Годун, а затем представил приезжих.
– Уголовный розыск?
– удивилась Алина Матвеевна, подавая руку и Валентину.
– У нас серьезное дело, Алина Матвеевна, а потому предупредите секретаря и товарищей, которые ожидают приема, что вы будете заняты до конца дня. Не надо выходить, позвоните по телефону.
– Даже так!
– Алина Матвеевна пристально посмотрела на Валентина, и он отметил, что у нее воспалены глаза, то ли от табачного дыма, то ли от слез.
Она не стала спорить, включила селектор, сказала секретарю то, что велел Валентин - ни слова больше. Затем погасила сигарету, открыла окно, взяла стул, села напротив Валентина, заложила ногу за ногу, обхватила руками колено.
– Можно так сидеть? Когда волнуюсь, я принимаю такую вот непротокольную позу. Вас это не будет шокировать?
– Почему вы волнуетесь?
– счел нужным спросить Валентин.
– Офицеры уголовного розыска не приходят из-за пустяков.
– Она прикусила губу, потупилась, но затем вскинула голову, посмотрела Валентину в глаза: - Это связано с Нагорным, да? Спрашиваю потому, что виделась с ним не далее как вчера вечером и сегодня утром, а до этого он пропадал невесть где несколько месяцев. Он не счел нужным объясниться со мной по этому поводу. Но я заметила, что у него какая-то рана на голове. Вот здесь, - она показала на висок.
– Что еще заметили?
– На нем было все новое: плащ, костюм, туфли. С плаща даже не снята торговая бирка - признаюсь, полюбопытствовала тайком. Других вещей при нем не было. Это показалось мне странным... Что с ним произошло? Пожалуйста, если можно, скажите.
Ее голос дрогнул, и Валентину показалось, что она вот-вот заплачет. Вряд ли это было наигранным. Тем не менее он не ответил и, в свою очередь, спросил:
– Где вы виделись с ним?
– Дома. Он пришел около девяти часов вечера, переночевал в своей комнате, а утром сложил в чемодан вещи и ушел.
– С чемоданом ушел?
– Да.
– Куда направился, не знаете?
– Сказал, что подастся в Приморск, где намерен обосноваться. Но перед тем заедет в какой-то город,
– Поссорились?
– Мы поссорились давно.
– Но какой-то разговор был?
Она опустила голову, и волосы черным крылом прикрыли ее лоб, глаза.
– Нам уже давно не о чем было говорить. Что нового могут сказать друг другу люди, прожившие в браке двенадцать лет!
– Но что-то все-таки было сказано?
– Ничего из того, что могло бы заинтересовать милицию.
– Ваша размолвка не связана с фиктивной заявкой на кровельное железо?
– спросил Годун.
– Последний год мы часто ссорились, а в конце апреля разошлись окончательно. История с заявкой была уже после этого.
– Из-за чего вы разошлись?
– полюбопытствовал Валентин.
– Это важно?
– Да.
– Полтора года назад я перевелась из института, где долгое время работала, в главк. Михаил не одобрил мое решение. Но пока я работала в плановом отделе, он еще кое-как мирился с этим. А вот когда мне предложили возглавить отдел материалов, он, как говорится, встал на дыбы.
– Почему?
– Считал, что не справлюсь, зашьюсь. Но я поступила так, как сочла нужным. С тех пор мы перестали понимать друг друга.
– Только из-за этого перестали понимать?
– Была еще одна причина, о которой мне не хотелось бы говорить.
– И все-таки?
– Он ревновал меня к моему первому мужу - Редченко.
– Вы были замужем за Редченко?
– удивился Валентин.
– Я развелась с ним давно, прожив с Геннадием меньше года, о чем не люблю вспоминать.
– Алина Матвеевна поморщилась, как бы подчеркивая, что воспоминание и в самом деле неприятно ей.
– Тем не менее сохраняю с ним нормальные служебные отношения, ведь мы - коллеги. Год назад, когда меня назначили начальником отдела, Геннадий оказался в моем подчинении. Так получилось. Но, поверьте, это ничего не изменило.
– Так-таки и ничего?
– снова вмешался Годун.
– Представьте себе, товарищ капитан!
– Алина Матвеевна недобро посмотрела на него.
– Ведь даже, если я, как вы считаете, ворую вместе с ним, то это опять-таки связано только с работой.
– Я не считаю, что вы воруете, - спокойно возразил Годун.
– Но подозреваю, что Редченко берет взятки и делится с вами.
– Что в лоб, что по лбу, все равно - тюрьма!
– нервно рассмеялась она.
– Ну, это будет видно: тюрьма или что-то другое. Вы - умная женщина, Алина Матвеевна, и должны понять, что у нас есть основания задавать вам неприятные вопросы.
– И в ваших интересах не уходить от них, - подхватил Валентин.
– Чистосердечное признание будет принято во внимание?
– невесело усмехнулась она.
И вдруг вскочила, подбежала к канцелярскому шкафу, распахнула дверцы, стала сгребать с полок какие-то коробочки, комплекты фломастеров, сувенирные фигурки. Все это взяла в охапку, бросила на стол.
– Вот: духи, конфеты, сувениры, есть еще бутылка марочного вина, все это взятки! Как их всовывают в шкаф посетители, не знаю, я не в состоянии уследить за каждым. Но в конце недели все это выкладываю на стол и раздаю сотрудникам. Себе оставляю коробку-другую конфет, да и то не всегда. Можете спросить кого угодно! Понимаю: не оправдание, и я готова отвечать.