Человек, которому всегда везло
Шрифт:
– Сашенька, вишь Машка зыркает очами на нас! Ой не надобно эдак..
– захныкала было по-детски Глаша, пытаясь предотвратить неминуемое но тщетно, Сашка уже вовсю двигался внутри нее наращивая постепенно темп. Пришлось бедняжке терпеть такое издевательство, только губу нижнюю закусила от досады...
– Плевать... здесь ей глубоко, не доберется!
– продолжил Сашка, -В воде все равно ничего не видно, не поймет.
На проверку оказалось не совсем так, просчитался унтер-офицер, только он начал подходить к финалу, как Мария на берегу, сперва заметалась, замахала ручками, заверещала: 'Глаша, Глаша!' А затем малышка смело кинулась в воду, и поплыла, пусть стилем 'по-собачьи'
– Машка давай назад!
– попеременно кричали ей они с Глашей, но пока сношения не прекратили, Александр все же надеялся, что в этот раз ему дадут нормально кончить.
Хоть расстояние и было для маленькой пловчихи изрядное но она его преодолела и повисла на шее у Александра, он подстраиваясь под рост Глаши вынужден был несколько согнуть ноги в коленях. Если бы встал в полный рост, то младшая до его шеи из воды не дотянулась, зато старшая тогда повисла бы на его напряженном органе как на крючке, оторвавшись ногами от дна или встав на цыпочки. Пришлось, поневоле покорится и стать своего рода пристанью для Машки.
– Мать... О-о-о... Глашка, я эту твою лягушку сейчас утоплю!
– взревел Александр, но все же бережно прижал к себе смуглое тельце, свободной рукой, видно что ребенок выбился из сил. Так втроем они и закончили.
– Глашь ей богу, вот возьму зашвырну Машку на середину Псарского! И пускай плывет куда хочет!
– в сердцах пообещал жене Александр, вынимая из нее свой орган, и тут взвыл, -А зараза!!!
– Саша, ты чего, али укусил кто?
– встрепенулась Глашенька, увидев, что лицо у Сашки исказилось болью, с опаской она завертелась разглядывая мутную воду, где могла таится угроза.
– Да так ничего, на камешек острый наступил, -поспешил он успокоить супругу. На самом деле был виноват 'камешек' висевший у него на шее. Мария совершенно случайно перебирая в воде ножками ухитрилась попасть маленькой пяткой прямо туда, куда всего больнее... по самому кончику, и немного успокоившись он продолжил, -Вот ведь Машка твоя групповуху нам устроила, зачем?
Маша ничего не ответила, с некоторых пор она с Александром не разговаривала, только сверкала глазами, да губки обижено надувала. Глаза - пожалуй единственное примечательное, что у нее пока есть, а так все заурядное: личико маленькой девочки, ножки-ручки спичками, да копна жестких волос цвета воронова крыла. Александр как-то пошутил, что если растительностью с Глаши можно набивать подушку - настолько мягкие и шелковистые у нее волосы, то Маша сгодится только на сапожную щетку, но никак не на одежную.
– Саш, а групповуха, что эдакое?
– заинтересовалась старшая из сестер и пришлось Александру ее немного обидеть. Не очень то удобно блистать перед женой такими познаниями, Глаша и так ему выговаривала постоянно за настойчивые попытки заставите ее принять при сношении более удобную позу, а уж про всякие прочие эротические изыски и упоминать не стоило.
– Рано тебе Глаша такие вещи знать, маленькая еще! Пошли на берег обсыхать... Да не дуйся ты на меня, губки бантиком и вперед...
Потом они рядом лежали взявшись за руки на желтом речном песке, грелись в лучах заходящего солнца и лениво ругали Машу, та забилась между Александром и старшей сестрой, как бы пытаясь их разделить. На замечания маленькая смуглянка никак не реагировала, демонстративно отвернулась от Сашки и прижалась к сестре свернувшись в комочек. Он ничего лучшего не придумал, как ущипнуть мелкую немного, пусть хоть почувствует, что натворила. В результате Александру дали по рукам сперва Маша, а потом и Глаша тоже
По дороге домой в Сосновку они с Глашей как-то одновременно решили, что скорее всего этому маленькому человечку не хватает внимания, вот и чудит, хочет чтоб взрослые заметили. Мать все время пропадает с ученицами, а тут еще и сестру пытаются отобрать, вот и взбесилась Машенька. Весь вечер развлекали эту принцессу и играли с ней, сказки ей рассказывали, пытались рассмешить, всячески тормошили. Мария оживилась и наконец впервые со дня свадьбы начала говорить с Александром, пусть детский лепет, но все равно приятно, словно невидимый барьер они с Глашей сломали. Так до темна и развлекались, спать ребенка уложили с собой и утром Александр не стал тревожить спокойный сон мелкой. Как трогательно она сопит, доверчиво прижавшись к его правому боку. Он лишь осторожно погладил сонную Глашу слева, прямо сквозь тонкую ткань ночной рубашки по интимным местам и по неразвитому еще бюсту и пуговкам сосков. Его девочка, или девушка, или женщина, ее можно назвать любым из этих трех слов так и не проснулась до конца, только сладко потянулась в истоме...
А с рассветом Александру надо было собираться в Москву, он думал, что разлука будет на два-три дня, а оказалось, что навсегда. Когда он вернется, то застанет в живых уже ни Глаши, ни Дарьи, уцелеет только одна Маша... И в тот момент, когда серебряное колечко - все что осталось от любимой жены скользнет и маленькой и грязной детской ладошки ему в руку, жизнь словно перевернется и обретет новый смысл. Он, новейщий и в то же время древний как мир, столь схож с именем последней младшей дочери солдатки, даже название с той же буквы начинается, но это совсем другое... Если 'Мария' - слышится жизнь, надежда и любовь, то Александра теперь на этом свете только одно занимает, одно короткое и емкое слово - МЕСТЬ.
.........................................................
В то утро унтер-офицер торопясь на стрельбище разминулся на дороге с несколькими вместительными и дорогими экипажами городского типа, запряжка четверкой и один самый большой даже шестеркой сильных, породистых лошадей цугом попарно, в провинции так не ездят. Блестящая кожа и полированное дерево, кованные английской стали начишенные рессоры, лихие придурковатого вида (но удивительное дело - с огнестрельным оружием!) гайдуки на запятках и важный, как фараон барский кучер. Эта надутая собственным величием скотина попытался огреть проходящего мимо солдата бичом, но Александр ловко отскочил, трюк столичных 'водителей кобылы' ему знаком по Петербургу, второй раз подставляться он не намерен. Сашка удивился тогда, кто это направляется к Сосновке, или может быть к соседней Буяновке, или к еще более дальней Березовке, что за барин такой заявился, если одной повозки ему мало, но времени разбираться уже не было. Осень на дворе стоит, а московские помещики разъезжаются по своим деревням весной, и появление целого "поезда" выглядело, мягко говоря, необычно... Александра ждали Денисов и Гриша, предстоял путь в первопрестольную, там в недавнго возрожденном московском арсенале пытались наладить производство столь необходимых винтовок и возникли некоторые вопросы, которые надо было срочно решить на месте.
Конец первой части.