Человек, который читал мысли
Шрифт:
Сенатор исподлобья смотрел на Клер, возвышаясь в кресле подобно каменному идолу. Несколько раз рот его чуть приоткрывался и снова захлопывался. Лишь с третьей или четвертой попытки он сказал:
– Что вы хотели мне сказать? Я вышел из того возраста, когда мужчина может слушать все, что говорит женщина...
– Как вы галантны, сенатор! По-моему, я говорю именно то, что вам должно быть интересно. Итак, одинокая, беззащитная женщина просит могущественного сенатора помочь ей найти Дэвида Росса.
– Я не знаю никакого Росса. Будьте здоровы, мисс...
–
– Манверс.
Сенатор слегка нагнулся вперед, положил руки на подлокотники кресла, но Клер видела, что он и не думает встать.
– Вы ожидаете, мистер Трумонд, что я возвращу вашему приятелю эту землю. Так вот, сэр, я и не подумаю этого сделать, а вы доставите Дэвида Росса сюда, в "Стэтлер", не позднее завтрашнего дня.
Где-то в самой глубине утробы сенатора послышалось слабое бульканье. Подымаясь по пищеводу, оно в конце концов превратилось в скрипучий смех.
– Вы глупая баба, Манверт или как там вас. Вы были шлюхой и ею останетесь, на большее у вас не хватит ума. Послушайтесь моего совета: возвращайтесь в Лас-Вегас и зарабатывайте себе на кусок хлеба своими прелестями, пока они у вас еще есть. Вам не видать этой земли, уж поверьте мне. У нас, слава богу, пока еще есть порядок, и сенатор значит побольше уличной девки.
Трумонд, наконец, встал и направился к двери.
– Вы настоящий джентльмен, сенатор. Я в восторге от вашей речи и рада, что нашу мораль блюдут такие законодатели, как вы. Да, вы умеете пользоваться магнитофоном?
– Это еще что?
– Магнитофон. Купила сегодня специально по случаю вашего визита. Надо же развлечь гостя...
– Слушайте, вы...
– Нет, уж послушайте вы.
Клер сняла крышку и нажала кнопку. Медленно поползла тоненькая пленка. Послышался голос Дэвида и в ответ ему...
– Узнаете? Это Юджин Донахью, ваш частный сыщик, поверенный и, конечно, убежденный минитмен. Подождите, подождите, он это скажет сам, и про вас расскажет, и про ваши планы. Он ведь не знал, бедняга, что папский прорицатель, он же Дэвид Росс, имеет обыкновение записывать свои беседы с клиентами на пленку. На всякий случай.
Аппарат изрыгал хриплые проклятья Юджина Донахью, и имя Трумонда, казалось, наполняло гостиничный номер. Сенатор снова опустился в кресло. Когда магнитофон умолк, он медленно проговорил:
– Это у вас единственная пленка?
Клер рассмеялась.
– За кого вы меня принимаете? Я скопировала запись, и копии спрятаны в разных, но одинаково надежных местах. Если я не позвоню утром всюду, где они хранятся, завтра же копии будут у вашего соперника. Пресс-конференцию и заявление о том, что почтенный сенатор Трумонд - минитмен, сделает он сам. С другой стороны, если завтра Дэвид Росс будет здесь, все пленки будут уничтожены. И еще одно условие, на которое вы, я уверена, с радостью согласитесь. Подготовьте все документы. Я подарю купленный мною участок в Хоре Шу вашему приятелю, а он мне подарит ровно сто тысяч.
– Это грабеж.
– Вы и так хорошо заработаете, сенатор. Можете ничего не говорить, завтра я жду
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ, КОТОРОЙ, ОДНАКО, ВРЯД ЛИ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ ИСТОРИЯ ЧЕЛОВЕКА, ЧИТАВШЕГО МЫСЛИ
Машина свернула с шоссе на узкую боковую дорогу и, попискивая рессорами, направилась к гряде невысоких холмов.
– Клер, - сказал Дэвид, глядя на ее смуглые руки, лежавшие на руле, - ты ведь до сих пор не сказала мне, куда мы едем. И даже в мыслях ты скрываешь это от меня...
Клер посмотрела на него. Отек под глазом Дэвида был изжелта-зеленым.
Дэвид положил ей руку на плечо. Он хотел было улыбнуться, но почувствовал боль в разбитой губе. Минитмены сенатора не зря отказывают себе по субботам в гольфе или партии в кегли. Что-что, а обрабатывать физиономии они научились. Чем не политическая программа? Для хорошего политика важно не столько ловко говорить самому, сколько ловко заткнуть рот другому. Примеров тому в истории сколько угодно. Он представил себе, как сенатор с клинообразной головой на одеревеневшей шее выступает сейчас с пафосом; "Наш священный патриотизм... Защита свободы..." Филантропы! Они готовы бесплатно раздавать свой патриотизм, даже вбивать его в голову...
Машина в последний раз качнулась и остановилась. Дэвид открыл глаза.
– Смотри, - сказала Клер, показывая на небольшой домик в лощинке, - я здесь родилась. Мать еще жива. Я ей ничего не сообщила, я не знала, захочешь ли ты...
– Какая разница, Клер... Ты пойди к ней, а я приду потом. Прости, Клер. Я никого не хочу видеть. Не могу. Не могу слышать эти бесконечные, копошащиеся мыслишки, будь они прокляты. Будь проклята мысль, если она лжива.
– Дэвид...
– Не могу, понимаешь, не могу я больше. Я мечтаю о вымершем мире. Ни одного человека, ни одной мысли. Пустые, чистые города, пустые, чистые дома, поезда, машины... Никого. И мы идем с тобой, и сквозь асфальт начинает прорастать трава, и в открытые окна машин влетают птицы. И я слушаю, слушаю и ни одной мысли. Иди, Клер.
– Дэвид... ты придешь?
– Приду.
Дэвид растянулся на траве. Теплый ветерок лениво скатывался с холма. Он нес с собой запах приближающегося вечера, запах травы и нагретой земли. На мгновение ему показалось, что сейчас он услышит мысли земли и зелени спокойные, честные мысли о дожде, зерне и плодах, о скорой осени. Но все вокруг молчало в сытом, удовлетворенном покое летнего вечера. И казино "Тропикана", и капитан Фитцджеральд, и минитмены, и сенатор Трумонд, и сам предсказатель папского двора Габриэль Росси начали казаться Дэвиду чудовищной химерой.
Он задремал, а когда открыл глаза, солнце уже садилось за пологий холм. Он привстал и огляделся. Вдалеке, на той дороге, по которой они приехали, ярко вспыхнул зайчик. Должно быть, машины. Сейчас она покажется из-за поворота. Но зайчик не двигался. Машина стояла.
"Следят, - равнодушно подумал Дэвид.
– В конце концов какая разница, кто там сейчас смотрит в бинокль - Донахью или Фитцджеральд. Круг замкнулся".
Сутулясь, он побрел к домику в лощине.