Человек, который купил автомобиль
Шрифт:
– Да, голод - это плохо, - глубокомысленно заметил я.
– Но что лучше голода оттачивает ум? Расскажи я вам, что выделывает розовый куст, вы мне, наверно, даже и не поверите. Ведь бедняжка (я его хорошо понимаю) нигде не находит пищи для своих листьев. Так можете себе представить, что он придумал? Перекидывает эту свою длинную ветку через забор между садом и двором и пожирает куриный корм.
– Не может быть!
– Все может быть, когда речь идет о жизни и смерти, - наставительно сказала толстуха; сейчас она смотрела сумрачно и отрешенно, как будто ей вспоминалось что-то из собственной жизни.
– Вы скажете, не может быть, чтобы
– И как же она теперь?
– Тянется, тянется и, когда дотягивается до комнаты сеньора, выпивает чашку молока, которую мы оставляем на ночном столике.
Я с интересом посмотрел снова на существа, о которых мне рассказали такие удивительные истории.
"В квартирах Мадрида, - подумал я, - скучно и неуютно. Дом в этом поселке подходит мне куда больше".
И я начал переговоры. Мне предложили льготы, позволявшие растянуть выплату стоимости на девяносто девять лет. Я согласился. Ведь речь, как сказал дон Франсиско, шла о здоровье. Подписав контракт, я подумал: "Но уж пешком ходить по этим адским дорогам я не стану никогда. Раз в наши дни обрести деньги, любовь, покой и красные кровяные шарики можно, только гоняясь за ними на автомобиле, я куплю автомобиль".
И от одной этой мысли почувствовал себя счастливым.
ГЛАВА XI, Подержанная машина
Начал я, как и многие другие автомобилисты, с того, что купил подержанную машину.
Но оказалась она вполне пригодной: переходя в течение многих лет из рук в руки и попав наконец в мои, она была еще в достаточно хорошем состоянии.
А теперь я должен сказать, что из всех дел, которыми бывает вынужден заняться нервный человек, вождение машины самое трудное. Если же говорить обо мне лично, то у меня и так забот всегда выше головы, мозг утомлен от непрестанной работы, я рассеян и у меня случаются провалы в памяти. Тем не менее я закончил водительские курсы, и закончил неплохо. В первые дни учения мне никак не удавалось заставить свои руки и ноги действовать независимо одна от другой, и, глядя на меня, можно было предположить, что я учусь жонглированию. Я разом вытягивал или, наоборот, подтягивал к себе все четыре конечности, нажимал ими, как безумный, на что попало, громко звал на помощь инструктора или пытался выброситься в окошко машины. Однако почти все трудности я благополучно преодолел.
– По-моему, вы уже в состоянии сдать экзамены на получение водительских прав, - сказал мне наконец директор курсов.
– Вам осталось только узнать кое-какие хитрости нашего дела, стоимость которых в плату за обучение не вошла. Пять песет, и я вас награжу хорошим советом.
Я отсчитал ему пять песет.
– Боюсь, что вы слишком принимаете к сердцу эту вашу тенденцию давить детей. Всегда, когда собьете мальчишку, говорите, что на самом деле мальчишка сбил вас. Эта формула так же необходима водителю, как фары автомобилю.
Я записал этот совет в тетрадку.
– Найдется у вас еще пять песет?
– спросил директор.
– Да.
– Дайте мне их. А теперь запомните, что у владельца автомобиля три врага: деревья, велосипедисты и его собственный шофер;
– Я все учту.
– Думаю, этого достаточно.
И он повернулся и пошел.
– Послушайте!
– закричал я вслед.
– У меня есть одно сомнение. Если направо от меня обрыв, а налево стена и я вынужден свернуть в ту или в другую сторону, что мне выбрать?
На мгновенье он задумался.
– Однозначного ответа нет. Пожалуй, это вопрос темперамента. Любитель приключений выберет пропасть.
Обладая теперь этими и другими теоретическими и практическими знаниями, я решил, что уже могу мчаться стрелой по улицам и шоссе всего мира, и в назначенный мне день предстал перед государственным экспертом, который должен был либо дать мне водительские права, либо в оных отказать.
Я ответил на несколько вопросов, совершил несколько маневров, и хорошо одетый молодой кабальеро, немного надменный, как почти все государственные служащие, сел в машину рядом со мной, чтобы подвергнуть меня окончательной проверке.
– Поехали.
Я тронулся с места.
– Посмотрим, как вы справляетесь с ней в потоке транспорта.
Я лихо пронесся до конца Кастельяны и выехал на шоссе Чамартин.
– Сделайте поворот.
С одной стороны шел трамвай, с другой грузовик.
– Негде, - пробормотал я.
И продолжал ехать вперед. То ли невозможность выполнить сразу данное мне задание, то ли напряженная серьезность моего экзаменатора или то и другое вместе лишили меня душевного равновесия, ибо я действительно уже не в состоянии был сделать поворот. И продолжал глотать километр за километром.
– Почему вы не поворачиваете?
– спросил он.
– Не... не могу, - с трудом выдавил я из себя.
И услышал, как он вздохнул. Мы уже ехали по пригородам.
– Тогда остановитесь, - потребовал он.
Но растерянность моя уже достигла предела. Я едва расслышал собственные слова:
– Не... не помню как.
Клянусь, это была чистейшая правда. Если среди вас, читатели, найдется по-настоящему нервный человек, он мне поверит.
– Вы хотите сказать, что не знаете, как остановить машину?
– дрожащим голосом спросил он.
– Не знаю, честное слово... не помню как. Знаю, что на что-то нужно нажать ногой, а если нажмешь на что-то другое, скорость увеличится.
– Только не сюда! Ради Бога!
– Лучше всего будет, если вы сядете на мое место, - торопливо сказал я.
– Я отказываюсь от водительских прав. Признаю себя побежденным.
Молодой кабальеро шлепнул себя по ляжкам.
– А какого черта делать мне за рулем? Конец нам обоим!
И в нескольких словах признался мне, что эту должность
он занял временно, пока нет лучшей, занял потому, что его отец - политический деятель, располагающий тысячью с лишним голосов избирателей; но ни его отец, ни он сам машину никогда не водили.
Моя же машина тем временем неслась вниз по достаточно крутому склону.
– Не мчитесь так!
– Это не я мчусь.
– Мы разобьемся! И зачем я только польстился на эту приманку! Будь она проклята!.. Неужели ничего нельзя сделать?
– Не могу! Этот драндулет словно с цепи сорвался! Сейчас будет дерево! Внимание!
– Тпру!
– закричал он радиатору сквозь ветровое стекло; волосы у него встали дыбом, глаза вылезли из орбит.
– Тпру!
– закричал и я, вложив в крик всю свою душу.