Человек, который купил автомобиль
Шрифт:
– Трубы великолепные. Усовершенствованной системы. Вы же знаете, мы обогреваем горячим воздухом...
– Если бы горячим! Пойдемте посмотрим на котел.
Привратник запротестовал, я настаивал и в конце концов направился решительным шагом в котельную. Привратник, ворча, последовал за мной, и мы почти одновременно вошли в темную и сырую комнату в подвале, где стоял котел.
– Ну и холодина!
– пробурчал я, кутаясь еще плотней.
Я включил свет и увидел нечто совершенно невероятное.
Вокруг погасшей топки сидели шестеро ребятишек и дули ритмично в широкие
– Мои дети, - уныло пробормотал привратник, показав на них рукой, которую с трудом выпростал из непомерно длинного рукава.
Увидев, как я ошеломлен, привратник стал объяснять:
– Они в эти трубы дышат. Хоть немного тепла, а идет. До вашего этажа, конечно, не доходит...
– Но в течение четырех дней на прошлой неделе...
– начал, запинаясь, я.
– Да, - перебил он меня, - в те дни у троих младших была температура. Когда эпидемия гриппа, в доме всегда бывает немного теплее.
И, вздохнув так, что козырек поднялся на два сантиметра вверх, добавил:
– Домовладелец платит им по два реала в день каждому.
После этого я и предложил Самбрано у меня пожить.
Теперь мы с агентом если и говорили о чем, то только о возможной покупке машины, или же, комментируя и шумно обсуждая, читали вместе серо-зеленую книжку. Мы уже знали ее наизусть, но самозабвенно и с чисто религиозным чувством перечитывали снова и снова.
– Это наш Коран, - гордо повторял Самбрано.
Я старался от него не отстать и тоже ее превозносил:
– Да, всем книгам книга! Слов мало, но все нужные! Не понимаю, почему я не поддаюсь!
Послушать, как мы обсуждаем и толкуем книжку, каждое воскресенье приходили шесть-семь агентов, коллег Мойсеса Самбрано, и наконец, услышав о необычном случае, меня посетил их начальник. Он спросил, не ездил ли я раньше на велосипеде. Я ответил, что нет. А на роликах не катался? Я ответил, что нет. А на трамвае не ездил? Только когда без этого нельзя было обойтись. Он пробормотал что-то о "злостном пешем хождении" и, качая головой, ушел, как от постели безнадежно больного уходит врач.
Так прошло семь месяцев. Мы с Самбрано перестали видеться; но однажды он появился снова, и на этот раз в руках у него был толстый том мемуаров, где восстанавливалась вся, час за часом, история наших с ним деловых отношений. Книга была озаглавлена "Трудный случай". А ниже, в скобках и более мелким шрифтом, подзаголовок: "Попытка продать автомобиль дону Хорхе Диасу". Самбрано попросил меня подписать бумагу, удостоверяющую истинность описанных в его книге событий, что я и сделал с удовольствием. Со своей книгой Самбрано уехал в Соединенные Штаты. Уже два года, как эти мемуары, снабженные обширными примечаниями, опубликованы в качестве руководства для тех, кто хочет стать крупным бизнесменом. А вчера я узнал, что по этой книге в Голливуде снимают фильм и называться он будет "Джон, продавец автомобилей".
Фильм звуковой.
В первых же его кадрах слышатся автомобильные гудки и вальс, который наверняка станет популярным.
ГЛАВА VI, где говорится о том, как я познакомился
Тогда-то я и познакомился с Моурисом.
Но сперва я должен рассказать одну историю, касающуюся только меня. Пусть меня извинят, я очень не люблю рассказывать такого рода случаи и не понимаю, как вообще могут люди писать романы о любви, потому что любовная история интересна только непосредственному участнику событий; и, мне кажется, потратить пятьсот листов бумаги на описание того, как некая дама вздохнула в ваших объятиях, не большее удовольствие, чем столькими же словами рассказать о наслаждении выпить две бутылки хорошего коньяка. Все эти удовольствия - эфемерны и субъективны, и важны они лишь для заинтересованного лица и для аптекарей, наживающихся на торговле лекарствами.
Однако в этом случае я вынужден, хочу я этого или нет, рассказать вам о единственной своей встрече с Натальей.
Наталья была девушкой, какие умеют нравиться любому, то есть очень современной. Была похожей на миллионы других девушек, и, возможно, если бы я спешил на поезд, опаздывал к себе в контору или, проведя два часа без сигарет, шел к табачному киоску, я бы даже не обратил на нее внимания. Но в тот миг, когда мимо меня проходила Наталья, делать мне было абсолютно нечего, и я подумал, что вижу чудо. Мы оба шли в одном направлении, и я догнал ее и сказал вежливо:
– Добрый день, сеньорита.
– Я не разговариваю с людьми, которые мне не были представлены, кабальеро, - ответила она неприветливо и сухо.
Мне стало неловко.
– Если так... я не пойду с вами рядом.
– Это будет самое лучшее.
– Может быть, поискать кого-нибудь, кто бы нас друг другу представил?
– Поищите.
– Вы Гомеса знаете?
– Кто он такой?
– Мой шеф.
– Не знаю.
– А сеньору Перес?
– Жену архитектора?
– Нет, адвоката.
– Тоже не знаю.
Я назвал еще шесть или семь имен. Ни одного общего знакомого у нас не было.
– Какая жалость!
– простонал я.
– Учитывая, что познакомиться нам невозможно, - сказала она, уже немного нервничая, - давайте расстанемся. Больше я не могу говорить с вами ни секунды.
– Подождите!
– воскликнул я: меня осенила вдруг великолепная мысль.
– Вы знаете дона Алехандро Лерру? Я его видел как-то вечером в театре, на расстоянии.
– Я тоже его видела, издалека, на одной вечеринке.
– Слава тебе Господи!
– И я с облегчением вздохнул.
– Но ведь он вас не знает.
– Неважно; как вы думаете, если бы мы пришли к нему и сказали: "Будьте так добры, представьте нас друг другу, потому что мы не находим никого, кто бы это мог сделать", неужели бы человек, который целый день занят именно такого рода проблемами, нам в этом отказал?
Наталья задумалась.
– Пожалуй, что нет.
– Тогда все в порядке, будем считать, что нас друг другу представили.
– Очень хорошо, - согласилась она.
– Моя семья не может быть недовольна, что я общаюсь с человеком, которого мне представил министр иностранных дел.