Человек, который не знал страха
Шрифт:
– О, да, конечно! Я уважаю ваши чувства, но вы должны постоянно иметь в виду, что прежде всего вы сотрудница гестапо и лишь потом – близкая приятельница обер-лейтенанта Зиберта. Кстати, вам не кажется странным, что Зиберт так сорит деньгами, ведь он тратит крупные суммы?
– Ничего особенного в этом плане я за ним не замечала, – ответила Лидия.
– И последний вопрос, вернее, просьба, фрау Лисовская. Попробуйте как-нибудь в разговоре употребить обращение «сэр» и понаблюдайте за Зибертом, как он на это отреагирует. Меня
Таким образом загадка Гетеля была решена. Хитрый гестаповец все же открыл свои карты. Он, исходя из одному ему известных предпосылок, решил, что Зиберт является агентом английской разведки – «Интеллидженс сервис».
Лисовская считалась тайным сотрудником гестапо. У нее был свой шеф, без ведома которого она не имела права давать кому бы то ни было какую-либо информацию, в том числе приватного характера. Поскольку майор Гетель вошел с ней в контакт напрямую, минуя ее шефа, это означало, что он действовал самочинно, без ведома соответствующих лиц в гестапо. Кроме того, из его беседы с Лисовской можно было предположить, что он не собирается арестовывать Зиберта, хотя и заподозрил его в шпионаже.
После катастрофического поражения под Курском над судьбой нацизма нависли темные тучи. Предвидя скорый крах третьего рейха, Гетель хотел заблаговременно переметнуться на сторону английской разведки.
Зиберт и Гетель встретились 29 октября 1943 года. Кузнецов привел Гетеля на улицу Легионерскую, 53 под предлогом, что там они найдут двух женщин, с которыми и проведут вечер. В этом доме проживал одиноко и скромно Хуберт Глаас, незаметный служащий так называемого «Пакетаукциона», немецкого учреждения, занимавшегося отправкой в Германию продовольствия и других товаров, награбленных на оккупированной советской территории. Возглавлял «Пакетаукцион» нацистский генерал Курт Кнут, один из заместителей Эриха Коха.
Курту Кнуту, этому живодеру и мошеннику, и во сне не снилось, что его скромный служащий Хуберт Глаас в действительности является голландским антифашистом. В тот вечер в квартире Глааса находился и Иван Корицкий, который работал в «Пакетаукционе» в качестве грузчика, а фактически был разведчиком в отряде Медведева.
– Мои приятельницы немного задержались, – Кузнецов посмотрел на часы, – но, я думаю, через полчаса они будут здесь. Пожалуй, нам следует тем временем чего-нибудь выпить, господин майор. Не возражаете?
Гетель охотно принял приглашение. Они сняли шинели. При этом Зиберт повесил на вешалку и ремень с кобурой и пистолетом. Майору ничего не оставалось делать, как последовать его примеру.
Беседа за столом текла неторопливо. Говорили о погоде, которая в ту осень была необычно теплой, о винах, в которых и обер-лейтенант и майор разбирались неплохо. Постепенно разговор переходил на более серьезные темы, и Гетелю казалось, что инициатива принадлежит ему. Время, однако, шло, а женщины не появлялись.
– Николай! –
– Время еще есть, господин обер-лейтенант. Они сказали, что придут обязательно, – объяснил на ломаном немецком языке появившийся из другой комнаты Николай Струтинский и, вместо того чтобы уйти, неожиданно сел за стол.
Разведка – это такая служба, где малейшая погрешность может обернуться катастрофой. Такую ошибку совершил Струтинский, подсев к офицерам за стол.
Майора Гетеля будто током ударило, его лицо побагровело от негодования. Немецкий солдат польского происхождения никогда бы не позволил себе присоединиться к офицерам, даже если бы его пригласили. Подобной фамильярности не потерпел бы и английский офицер, за которого Гетель принимал обер-лейтенанта Зиберта.
Гетеля охватил ужас. Засада! Значит, Зиберт никакой не агент «Интеллидженс сервис»! А если он русский?
Майор вскочил и бросился к вешалке за пистолетом, но Струтинский подставил ему ногу, и тот растянулся на полу.
За полминуты Гетель был укрощен и связан. Так неожиданно закончилась игра, которая могла иметь далеко идущие последствия. Другого выбора у Кузнецова в создавшейся обстановке не было. Он отбросил ненужную больше маску и приступил к допросу насмерть перепугавшегося эсэсовца.
– Никогда бы не подумал, что вы русский разведчика – хмуро произнес Гетель. – Я думал, что вы англичанин или поляк, работающий на «Интеллидженс сервис». Собирался предложить вам свое сотрудничество. Соглашусь сотрудничать и с русскими, если отпустите.
– Все зависит от вас, от вашей искренности, – ответил Кузнецов. – Ваши показания мы сравним с теми сведениями, которыми уже располагаем. Поэтому требую говорить только правду, одну правду. Многое нам известно, но, конечно, кое-что мы еще не знаем.
Видимо, это произвело на Гетеля должное впечатление: на протяжении нескольких часов он подробно отвечал на вопросы, интересовавшие советскую разведку.
– Кем в действительности является фон Ортель? – спросил Кузнецов эсэсовца в конце допроса.
– Я не могу вам этого сказать.
– Почему? – Кузнецов повысил голос.
– Потому что я на самом деле не знаю, кто он, – истерично воскликнул Гетель. – Этого никто не знает. Мне лишь известно, что штурмбанфюрер Ортель имеет специальные полномочия от главного управления имперской безопасности в Берлине. Он имеет право лично обращаться по телефону к Мюллеру и Шелленбергу.
– Ого! – Кузнецов едва не присвистнул.
Мюллер был начальником IV отдела главного управления имперской безопасности, то есть тайной полиции, гестапо. «Следовательно, – подумал Кузнецов, – я не ошибся, полагая, что фон Ортель – крупная птица».