Человек, который умер смеясь
Шрифт:
— Хочу.
— Ну смотри: в отсутствие разумной упорядоченной реальности люди иногда создают собственную реальность со стандартами и ценностями, которые им нужны, чтобы выжить. Я выросла в семье, которую не понимала. Папа либо сходил с ума, либо валялся без чувств, либо изображал мачо — трахался с кем попало или дрался. А мама никогда не пыталась его изменить. Он был Санни Дэй, Единственный. Она ему поддавалась. Он обращался с ней как с дерьмом, а она все равно к нему возвращалась. Я не могла это принять. Просто не могла. Это было неправильно. Поэтому в детстве я создала собственный мир. Мое выдуманное место. Мое…
— А я так и не перерос желание стать бейсболистом и играть на шорт-стопе в команде «Нью-Йоркские янки».
— Обычно со мной все нормально. Я понимаю, что это все выдуманное. Но иногда… иногда мне становится хуже. Я вроде как теряю контакт с так называемым реальным миром, и… я что-то вроде пограничного шизофреника, так это называется.
— А о чем твое кино?
— Обо мне. О том, что происходит вокруг меня. Только в кино все имеет смысл. Все выходит так, как я хочу.
— Да вроде сейчас с тобой все в порядке.
— Здесь со мной всегда все в порядке.
Она растянулась на песке. Я растянулся рядом. Она придвинулась поближе. На фоне соленых морских брызг от нее очень приятно пахло.
— Я тебе это все рассказываю, — сказала она, глядя на воду, — потому что я, кажется, в тебя влюбляюсь.
Я обнял ее одной рукой, а она уткнулась лицом мне в грудь. Теперь я видел ее такой, какой она была на самом деле — милой, грустной, уязвимой маленькой девочкой тридцати девяти лет от роду с травмированной психикой, которая могла стать моей, если б я ее захотел. Если бы смог это выдержать.
— А как насчет моей Маленькой Проблемы?
— Меня это не волнует. Что меня по-настоящему волнует, так это его книга. Она как барьер. Я хочу тебе доверять. Хочу тебе открыться. Но я боюсь.
— Я рад, что ты мне доверилась.
— Правда?
— Да.
— А как дела с книгой?
— Ты правда хочешь об этом поговорить?
— Да, хочу.
— Все непросто. Он сложный человек. И мы имеем дело с тем, как лично он видит собственную жизнь. Память — это в каком-то роде тоже притворство. Но, кажется, начинает получаться. У меня появилось ощущение, что я его понимаю — понимаю, что с ним происходило. Я разговаривал с твоей мамой, она мне очень помогла.
— А она тебе сказала…
— Что?
Ванда положила руку мне на затылок и притянула меня поближе. Я думал, она меня поцелует, но она подарила мне кое-что другое, куда больший дар своей любви.
Она наклонилась к моему уху и напряженным шепотом рассказала мне, почему Санни Дэй и Гейб Найт подрались тогда в «Чейсенс».
ГЛАВА 9
(Запись № 7 беседы с Санни Дэем. Записано в его кабинете 28 февраля)
Хог: Итак, вы бросили свою телепередачу и переехали сюда.
Дэй: Я сразу почувствовал себя как-то по-другому. Как будто чего-то не хватало. Теперь это называют выгоранием. Я просто знал, что делаю все на автомате, без эмоций. С Гейбом. С Конни. Внезапно я стал недоволен своей жизнью. Меня охватило уныние. Мы с Гейбом стали сниматься в фильме «Горный курорт». Ровно то же самое, что «Первый парень университета», только со снегом. То ли никто не заметил, то ли всем пофиг
Хог: Гейб тоже так считал?
Дэй: Да.
Хог: Вы это обсуждали с ним?
Дэй: Не-а. Мы были как муж и жена, брак которых разваливается. Пробуждали друг в друге худшие качества. Но любовь еще оставалась. И деньги тоже. Мы просто не могли себе позволить разойтись, мы это знали, и от этого еще больше друг друга бесили. Я стал пить еще больше. Жрал таблетки. Потом мамаша моя умерла, и у меня появилось ощущение, что никто теперь у меня над душой не стоит. Я начал уходить в отрыв. Но все равно мне было тоскливо. Я тебе пример приведу. Звонит мне как-то Фрэнсис [53] и говорит: «Мы тут снимаем в Вегасе киношку с ограблением — Дин, Сэм, Питер, Джои, вся компания. Кого вы с Гейбом хотите сыграть?» А я ему говорю: «Не знаю, я перезвоню». И не перезвонил. Как-то мне это показалось неинтересно. Вот так мы и не сыграли в «Одиннадцати друзьях Оушена».
53
Имеется в виду Фрэнк Синатра.
Хог: Я так понимаю, у вас был роман с Джейн Мэнсфилд.
Дэй: Это тебе Конни рассказала, да? Милая была девчонка. Самая сексуальная новая штучка в городе. Ее все хотели, и на какое-то время я ее заполучил. И у меня было ощущение, что я чего-то достиг. А потом Конни меня вышвырнула. Вот тогда-то и начались проблемы с Вандой. Она стала плохо учиться в школе. Стала совсем тихая, вообще не хотела со мной общаться. Я решил, это Бог меня наказывает за разгульную жизнь. Мы ее послали в специальную школу. К психотерапевту водили пять дней в неделю. А становилось только хуже. В общем, мы с Конни решили, что лучше мне вернуться обратно домой. Чтобы у Ванды было как можно более стабильное окружение. Вот я и вернулся. И как-то утром мы завтракали, я жаловался Конни, что совсем не хочется в студию, не хочется работать, и тут меня осенило.
Хог: Что вас осенило?
Дэй: Санни Дэй так себя не ведет. Если Санни Дэй несчастен, он должен что-то с этим сделать. Мне надо было развиваться. Я не сразу это осознал. Понимаешь, Гейбу все время говорили развиваться, пробовать что-то новое, чтобы не держаться вечно за мой, так сказать, подол. А вот мне такого никогда не говорили. Для меня это была совершенно новая мысль. Я начал обсуждать с Норманом Лиром одну идею. Что-то вроде сатиры на Мэдисон-авеню, но на самом деле реакция на современную мораль, глубокая, умная, с идеей…
Хог: Это «Парень в сером фланелевом костюме», да?
Дэй: В «Уорнерс» идею сочли блестящей. «Но где же роль для Гейба?» — спрашивают. Я сказал, что нету, и они мне велели включить Гейба. В одиночку они мне такой фильм делать не разрешали, и пойти на другую студию тоже. У меня был исключительный контракт — вместе с Гейбом. Сделать ничего было нельзя. Тогда всем заправляли студии. Так что я напился, а потом мы с Норманом вставили роль для Гейба. И знаешь что?
Хог: Он не хотел делать этот фильм.