Человек, который зажигает звёзды

Юрзов Егор

– Расслабься, я тебя не съем. Обещаю, присаживайся. Дай-ка угадаю, ты, похоже, очень давно не был в гостях у посторонней девушки? – обворожительно улыбаясь, продолжила она. Такому голосу просто невозможно не повиноваться, и я молча сел, машинально отхлебнув из чашки.

– Да ты сегодня красноречив, как никогда! Надеешься, она решит, будто ты умственно отсталый, и не тронет тебя? – напротив меня, облокотившись на стол, ухмыляясь, сидел старый знакомый. Как ни странно, я был чертовски рад его видеть. Я и вправду чувствовал себя очень скованно и неуютно, сам не знаю, почему. Параллельно я пытался вспомнить, когда в последний раз малознакомая девушка приглашала меня к себе домой. И тут меня ждал

крах. Я так привык, что рядом со мной одна и та же девушка, на протяжении длительного периода времени, что стоит внезапно рядом появиться кому-то другому, моё подсознание впадает в шок. Даже стыдно немного. Точь-в-точь как говорил Ганс: словно маленькая девочка.

– Да, извини, мне просто немного неуютно… – начал я, стараясь заставить себя поднять глаза на Викторию.

– Да брось ты, – неожиданно фыркнула она, усаживаясь на соседний стул. – Это мелочи, я прекрасно тебя понимаю. Наверное, не стоило тебя к себе тащить, но я не удержалась. Уж очень ты мне понравился.

– Эм, приятно слышать, – замялся я. И постарался мастерски перевести тему: – А за что Большой Б. решил сослать тебя ко мне?

И только закончив, сообразил, что мой вопрос был слегка неуместным, и собрался сдать назад. Но собеседница в очередной раз очаровательно улыбнулась, и, как ни в чём не бывало, ответила.

– Можно сказать, мы не сошлись в цене.

– В смысле? – слегка ошарашено переспросил я.

– Ну, он требовал от меня очень многого, в плане секса, ты представить себе не можешь, чего он хотел, этот парень натуральный маньяк. Я, в общем, не особо против, но то, что он предлагал взамен, меня, мягко говоря, не привлекало. Для тебя же не секрет, с какой целью шеф заводит новых секретарш? Уж явно не ради того, чтобы готовили свежий кофе и отвечали на телефонные звонки. Это побочная работа, – абсолютно спокойно продолжила она.

Я, наверное, слишком старомоден, но когда милая привлекательная девушка говорит, что она продаёт своё тело за деньги, пусть и не на панели, а в более комфортных условиях, что-то внутри меня напрочь отказывается это принимать.

– Что с тобой? – обеспокоенно переспросила Вика, моментально прочитав на моём лице ту бурю эмоций, царившую у меня внутри, – Разве ты не знал об этом?

– Знал, но… – я замялся, подбирая слова. И, не найдя ничего лучше, неожиданно для себя, выпалил: – Разве тебе не противно? Ты же не дура, зачем тебе всё это?

– Ах вот ты о чём. Ты не против, если я закурю? – улыбнувшись краем губ, едва слышно прошептала она. И, не дожидаясь ответа, достала из тумбочки небольшую пачку тонких сигарет, и через мгновение струйка сизого дыма вырвался из её ярко-алых губ, наполнив комнату тяжёлым запахом смол и тлеющего табака.

– Я, пожалуй, присоединюсь, – внезапно подал голос молчавший до этого момента Ганс, и медленно раскурил угольно-чёрную сигарету.

– В наше время всё покупается и продаётся, и у всего есть своя цена. И мы продаём то, на что есть спрос. Вот ты, например, продаёшь свой мозг. Потому что он кому-то нужен больше всего, из того перечня, который ты можешь предложить. Со мной ситуация несколько иная. Издавна женщины были товаром, и как бы феминистки ни боролись за призрачные права женщин, это мужской мир, и спрос на мой мозг куда ниже, чем на моё тело. И знаешь, что самое забавное? Я, в общем, не против, ведь сейчас моё тело ценится гораздо выше, чем твой мозг, и пусть это временное явление, при должной сноровке из этого можно получить немалую выгоду. Я никогда не была сторонницей равноправия. Каждый должен находиться на своём месте, – медленно раскуривая сигарету, продолжила она. И самое ужасное, что её слова, никак не вязавшиеся с моим внутренним представлением об устройстве мира, звучали до безобразия

логично.

– Но зачем тебе я? То есть, ты не подумай, я, наверное, неправильно тебя понял. Может, мне показалось… – вновь замямлил я, что за безобразная привычка.

– Ты имеешь в виду, зачем я хотела с тобой переспать? Ну конечно, тебе не показалось, слепой бы понял. Тут на самом деле ещё проще. Ты мне нравишься. Но, думаю, тебя такое объяснение не устроит. Такие, как ты, очень любят всё усложнять, – улыбнулась она. И сделала это как-то по-новому. Я доверял этой женщине, доверял ей, хотя знал её от силы пару часов. Как так вышло?

– Слышал когда-нибудь о таком слове, как легитимность? Должен, ты парень образованный. Обычно этот термин используют при определении отношения народа к власти. Если он её любят, власть легитимна, если нет, ей приходится компенсировать недостаток любви иными средствами: деньгами, запугиванием. Каждый выбирает свой путь, – рассуждала она, не отрывая от меня взгляда, плавно жестикулируя руками, словно кобра, гипнотизирующая жертву перед смертельным броском, – Я люблю применять этот термин в повседневной жизни. Вот, к примеру, легитимность нашего толстячка по отношению ко мне была крайне мала, и он просто не в состоянии предложить мне ничего, чтобы компенсировать эту пропасть. А ты мне нравишься, даже не знаю, чем ты меня зацепил. И, исходя из этого, тебе не нужно много сторонних ресурсов. Так понятно?

Я смотрел на неё. На вид ей было не больше двадцати пяти. Чёрные вьющиеся волосы, тёмные большие глаза, немного смуглая кожа, очень тонкие запястья, чёрный лак, пухлые алые губы. Она была умна. Умна и красива. Но не это потрясло меня. Это я видел и раньше, нечто совсем иное заставляло трепетать моё естество. Её взгляд на мир был подобен взгляду опытного хирурга на беззащитное тело, лежащее на операционном столе. В её словах не было злости, не было протеста, не было уныния. Она смотрела на мир, и видела его изнанку. Она не пыталась ничего изменить, она принимала всё как данность, как константу, не подлежащую обсуждению. И я не могу сказать, чего было больше внутри меня, стоило мне взглянуть на девушку. Я желал её. И боялся её.

– Ты очень странный парень, – внезапно продолжила она, – Когда я смотрю на тебя, я чувствую внутри тебя что-то ещё, нечто запертое в клетке, дикое и прекрасное. И это что-то неистово рвётся наружу, оно жаждет свободы, и в неистовой борьбе пожирает тебя, и вы страдаете оба…

Её слова, сливаясь с дымом, медленно заполнили всё пространство, постепенно проникая в меня, завораживая, она говорила… и говорила… но я не слышал слов, я видел, как медленно шевелятся её пухлые губы, как её глаза отражают свет далёких звёзд. Машинально я перевёл взгляд на Ганса. Он молчал. Впервые я видел его таким. Его взгляд, устремлённый в никуда, его напряжённое лицо, всё это было как-то дико, и никак не вязалось с тем Гансом, которого я знал. И весь окружающий мир медленно тонул в синеватой дымке.

* * *

Очнулся я вновь рывком. Вокруг было темно, так что обнаружить причину внезапного пробуждения было нетрудно: мерно жужжа на деревянном подлокотнике кровати, звонил телефон. Слегка ослеплённый светом экрана, я прищурился и попытался разобраться, кто звонит. Через мгновение, когда глаза более-менее привыкли к свету, я увидел знакомое лицо с удивительными голубыми глазами, которые так поразили меня при первой встрече и не перестают завораживать до сих пор. «Карина» гласила надпись сверху. «Принять» мерцало зеленоватое окошко чуть ниже. Тяжело вздохнув, я дважды нажал на клавишу блокировки. Звонок прекратился. «8 пропущенных» гласила новая надпись. Закрыв глаза, я откинулся на подушку.