Человек-легенда
Шрифт:
– У нас все со слезой! Не извольте беспокоиться!
– ответил тощий зализанный официант.
– У нас без слезы не бывает!
Но вот и с бутербродами управился. И сколько же можно слушать рыдания скрипки, нестройные голоса подвыпивших гуляк?
Эх, загулял, загу-лял, загу-лял
Парни-шка ма-ладой да мала-дой...
В красной рубашоночке,
Скажи мне, кто такой!..
– Сколько с меня?
– Сию минуту!
Вот входит в зал мой милый,
Растрепаны усы.
Берет он черну шляпу
И смотрит на часы...
Это
Смотри, смотри, мой милый,
Смотри, который час!
Наверь-но... наверь-но...
Разлучат скоро нас!..
Вышел на улицу - чудесный вечер. Но эти переодетые городовые, эти шустрые молодые люди, заглядывающие в лица прохожих...
"Кажется, облава не кончилась", - подумал с тревогой Котовский.
Ему встретились подозрительные люди - штатские, но с военной выправкой. Котовский без колебаний шагнул на ступеньки собора, снял котелок, мелко перекрестился и вошел в открытые двери.
Шло богослужение, гудел дьякон, на клиросе церковные певчие следили за палочкой регента и, скучая, щипали друг друга и фыркали в кулак. Котовский протискался вперед и стал разглядывать стоявшую впереди барыню, рыжую, тощую, истово молившуюся, по-видимому, наделавшую много грехов.
И вдруг совсем рядом, справа, он увидел не кого-нибудь, а пристава второго участка Хаджи-Коли, того самого, что арестовал его на Гончарной.
Котовский передал деньги, шепнув: "На свечку". Деньги, переходя от одного прихожанина к другому, попали в руки толстого церковного старосты, затем так же по рукам пошла восковая свеча. Котовский сделал шаг влево, чтобы наклониться к старушке и зажечь от ее свечи свою.
"Какое знакомое лицо!
– размышлял между тем Хаджи-Коли.
– Где бы я мог его видеть? Или похож на кого?"
Важный господин изредка и не слишком поспешно крестился. Оно и понятно: солидные люди даже в общении с вездесущим сохраняют собственное достоинство.
Еще раза два скосил глаза на незнакомца пристав Хаджи-Коли. Ничего не припомнил. Постарался настроиться на соответствующий моменту лад. Он был верующий, являлся к началу церковной службы так же аккуратно, как в полицейское управление, крестил лоб при каждом возгласе "аминь" и считал непристойным думать о посторонних вещах во время молитвы.
Когда же он не выдержал характера и еще раз покосился, незнакомого господина уже не было. Вышел или протиснулся к левому клиросу?
Котовский решил после этого случая перебраться из Кишинева в любое глухое местечко. Слишком много полиции нагнали в Кишинев!
Ему удалось поступить на полевые работы в имении Бардар в Кишиневском уезде. Работа была поденная, поэтому никто не спрашивал, если случались отлучки. Заработал - получай. Не явился - не надо.
Здесь среди работников со многими сдружился. Народ все трудовой, и разговоры среди них беспокойные: клянут порядки, бранят царя, ругают помещиков.
– Убивали их в девятьсот пятом!
– толковал один во время перекура. И
– Пусть живут, только землю у них отнять. Нахватали земли, а обработать своими руками не могут.
– Землю они не отдадут! На это не надейся! Смотри, чтобы у тебя последнюю не забрали, - устало говорил пожилой крестьянин, залатанный, нечесаный, жалкий.
И Котовский тоже вставлял свое слово:
– Вот сейчас у кого мы работаем? Он и не помещик, наш хозяин, а помещику не уступит. Маленький помещик, попросту кулак-хуторянин.
– Мал, да удал, - отозвался другой собеседник Котовского, помоложе.
– У нас, в Татарбунарах, крестьяне на общем сходе постановили не охранять казенные учреждения. Довольно! И десятских отказались представлять. Вот как у нас.
– А те что?
– Бунт, говорят.
– Пускай бунт. Какая разница?
– Смотрите, мы толкуем про бунт, а, никак, к нам стражники пожаловали.
Не успели договорить эти слова, как тот, что помоложе, вскочил - и только его и видели.
– Не нравится, стало быть, со стражниками встречаться, - усмехнулся пожилой.
– Ну, да оно и верно, лучше от них подальше. Облава, поди, на дезертиров. А что толку? Выловят их, сдадут коменданту, а они опять разбегутся. Устал народ воевать.
Стражники спешились. Следом прискакал на коне пристав Полтораднев, деловой, старающийся выслужиться перед начальством. Полтораднев слез с коня. Мужики толпились поодаль, но тоже слушали и глазели. Оказывается, речь шла о Котовском. Полтораднев распушил стражников, что они плохо ловят.
– Вы что, я вас спрашиваю, иголку ищете в сене? Человека вы ищете, разбойника, вот кого вы ищете! Поняли?
– Поняли, - отвечали стражники.
– Это уж чего тут не понять, - пробормотал пожилой крестьянин, хотя никто его не спрашивал.
– То человек, а то иголка. Разница!
– Вместо того чтобы ловить преступника Котовского, вы просто ездите по дорогам, проще говоря, лодыря гоняете, дурака валяете. Между тем какая задача перед вами поставлена? Найти и изловить! Поняли?
– Поняли, - отвечали стражники.
– Кого изловить? Котовского! Ясно?
– Ясно, - отвечали стражники.
Котовский стоял рядом с пожилым крестьянином, слушал, как распекает стражников Полтораднев, и улыбался. Узнать его было трудно.
Полтораднев вынул аккуратно сложенный носовой платок, вытер пот на лбу, вскарабкался на седло и уехал.
– Сам бы ловил, - ворчали стражники, - накричать - немудреное дело. "Не иголка"!
Котовский подошел поближе:
– Здорово, служивые! Это кто такой сердитый приезжал?
– Пристав. Ему что - поговорил да уехал, а мы уже неделю по дорогам мотаемся.
– Так вам будет хоть награда какая или повышение, если вы изловите этого Котовского? А то я бы вам помог его изловить?
– Уж коли мы не можем, где тебе!
– Ну все-таки... Я-то местный, мне легче проследить.
– А ну тебя. Ты проследишь, а в нас он стрелять будет.