Человек-легенда
Шрифт:
Пришел французский линкор "Мирабо". Вот она - реальная помощь союзников!
Обломки старой самодержавной России - всевозможные "бывшие": бывшие министры, бывшие графы и князья - шумно приветствовали появление на одесском рейде французского линкора. Духовые оркестры наигрывали бравурные марши. Солидные, с животиками, при манишках, субъекты бегали, как мальчишки, по набережной и махали шляпами канатье. Толстый архиерей, забыв благопристойность, разевал пасть, заросшую курчавыми волосами, и кричал до хрипоты "ура". Светские дамы визжали, размахивали пестрыми зонтиками и выкрикивали по-французски приветствия
– Вив ля Франс!
Все читали в "Одесских новостях" "Оду Франции" и любовались на помещенный в "Одесском листке" снимок Белого дома в Вашингтоне с подхалимской надписью и на портрет бравого генерала Бартелло...
Вскоре прибыла и 156-я французская дивизия под командованием генерала Бориуса. Солдат доставили на транспортах, охраняемых военными кораблями.
– Пять тысяч штыков!
– похвалялся консул Энно.
– Недурно для начала, как вы полагаете?
– Но почему среди них так много черномазых?
– удивлялся вновь назначенный военный губернатор Одессы Гришин-Алмазов.
– Вы имеете в виду зуавов и сенегальцев?
– хитро улыбался Энно. Зато пусть-ка попробуют распропагандировать большевики этих африканцев!
Темнели силуэты французских кораблей "Жюль Мишле", "Жюстис". Стоял под парами итальянский крейсер "Аккордан". Английский дредноут "Сюперб" демонстрировал силу Великобритании. В Воронцовском дворце поселился французский консул Энно. В гостинице "Лондонская" скучал английский адмирал Боллард и пьянствовал американский разведчик полковник Риггс.
Да, - нечего говорить - вся, с позволения сказать, "цивилизованная" Европа не жалела ни сил, ни расходов, чтобы сообща погасить пожар, вспыхнувший в этой нескладной, непонятной, вечно преподносящей неожиданности, загадочной России!
Одесса кишмя кишела войсками, разведками, полицией.
А в это время Центральный Комитет Коммунистической партии с исключительной тщательностью отбирал в Москве кадры подпольщиков, направляемых в Одессу. Владимир Ильич дал указание посылать лучших.
Чего стоил один только Иван Федорович Смирнов - бесстрашный, неутомимый, страстный революционер! Его знали как товарища Николая, Николая Ласточкина. А вообще-то у него была партийная кличка Маленький Ваня. Старый партиец, за революционную работу он был сослан царским правительством в Сибирь. После Февральской революции вернулся, а теперь прибыл в Одессу и возглавил большевистское подполье.
Вместе с ним приехали Иван Клименко, Елена Соколовская (под именем Светловой) и еще несколько опытных подпольщиков. Губком был воссоздан, и снова закипела работа, несколько ослабшая после недавних провалов.
На Базарной улице, в квартире рабочего Ярошевского, состоялось первое заседание "Иностранной коллегии". Обсуждались методы ведения пропаганды среди войск оккупантов, утверждался текст листовок, решено было издавать на французском языке газету "Le Communiste".
Отважно действовали подпольщики-коммунисты. Это не значит, что не было жертв. Жертвы были! Но вставали на место каждого погибшего новые подпольщики. Вначале их были только единицы, но с каждым днем их число росло. Даже имена некоторых так и остались неизвестными, запомнились только их партийные клички: Громовой, Матрос, Гриша, Лола...
Белогвардейские газеты сплошь
Французский генерал Франше д'Эспре, вояка, не отличавшийся гибкостью дипломата, откровенно советовал:
– Я вас прошу, господа, чуть что - расстреливайте без разговоров, будь то солдат, или непослушный мужик, или большевистский агитатор. Не надо арестов! Ради бога! Всегда найдется поблизости забор. Залп - и уже не надо ни тюрем, ни конвоиров. Чисто и просто! Ответственность за ваши действия я беру на себя. И да хранит вас всевышний!
Щепетильный генерал д'Ансельм - тот просто закрывал глаза на слишком прямолинейные действия своих подчиненных. Он брезгливо морщился: какое грязное дело эта политика!
Ну, а все остальные, пониже рангом, - те и не морщились, и не закрывали глаза. Для какого-то лешего притащили же сюда, за тридевять земель, всех этих бравых матло в живописных беретах и эти голубые шеренги пуалю. Так и нечего церемониться!
И все-таки, все-таки, несмотря ни на что, борьба не прекращалась, и в революционном подполье действовала уже целая армия, насчитывавшая в общей сложности до двух тысяч человек. Наперекор всему, в самом стане врагов, вот тут, в центре города, можно сказать под самым носом контрразведки, работала советская подпольная организация, сложная, разветвленная, налаженная, постоянно поддерживающая связь с Москвой, руководимая Центральным Комитетом Коммунистической партии и возглавляющая партизанские отряды в тылу врага.
6
С Самойловым Григорий Иванович познакомился в тот же день.
Из молочной "Неаполь" Котовский отправился в гостиницу, на Екатерининскую улицу. Две-три условные фразы - и посетителя повели показывать свободный номер.
– Очень рады вас видеть. Так вам устроить встречу с Самойловым? Будет сделано. А вы пока отдохните с дороги. Располагайтесь как дома. В будущем у вас редко выберется свободный денек. Вот здесь умывальник. Можно душ. Белье на постели чистое.
Какие приветливые люди! И как просто, точно и быстро выполняют свою опасную работу!
Котовский растирался мохнатым полотенцем после душа, когда вошел невысокого роста человек, весь какой-то уж очень изящный, холеный, благоухающий одеколоном, с тонкими чертами продолговатого лица. У него была черная как смоль, лопаточкой бородка, за которой он, по-видимому, ухаживал.
"Бородатый ассириец", - подумал Котовский.
– Самойлов, - произнес пришедший.
– Будем знакомы.
Он оказался чрезвычайно интересным и приятным человеком. Сдержанный, он обнаруживал неукротимость. Умница, он никогда не давал почувствовать своего превосходства. Он объехал весь мир, знал несколько языков.