Человек наизнанку

Варгас Фред

Бютей с грохотом распахнул створки кузова и забрался внутрь. В машине стояла нестерпимая жара, и Камилла едва не задохнулась от густого овечьего запаха.

– Когда едешь, пахнет гораздо меньше, – объяснил Бютей. – А тут еще он на солнце весь день простоял.

Камилла кивнула, и управляющий, вновь приободрившись, широким жестом пригласил ее осмотреть, как он обустроил их будущее жилище. Фургон имел в длину больше шести метров, и Бютей установил в нем четыре кровати, разместив их вдоль бортов – две спереди, две сзади – и разгородив кузов поперек куском брезента.

– Получились

две отдельные комнаты с окном, – удовлетворенно прокомментировал Бютей. – Можно поднять брезент и открыть боковины Если хочешь выглянуть наружу или, наоборот, посмотреть, что внутри, просто поднимаешь брезент, как занавеску, и все. А если хочешь, чтобы никто не мешал, опускаешь.

Бютей для наглядности задрал угол брезента, и лучи солнца, пронизав решетчатые боковины, осветили внутреннюю часть кузова.

– А вот здесь, – торжественно объявил управляющий, отодвигая в сторону тяжелое серое полотнище, – я устроил ванную.

Камилла осмотрела самодельную душевую кабинку, над которой висел старый бойлер, превращенный в бак вместимостью около ста пятидесяти литров.

– А где колонка? – деловито осведомилась она.

– Вон там, – указал рукой Бютей. – Ее надо каждые два дня заправлять топливом. А здесь, – завершил он демонстрацию своего хозяйства, – туалет. Такая же система, как раньше была в поездах: все выбрасывается и остается позади. В другом конце кузова газовая плита, баллон полный. В большом ящике кухонные принадлежности, белье, карманные фонарики и всякая другая ерунда. Вот тут складные табуреты. Под каждой кроватью – выдвижные ящики для личных вещей. Здесь все предусмотрено. Все продумано. И все работает.

– Ясно, – сказала Камилла.

Она села на одну из кроватей в глубине кузова, ту, что была слева. Оглядела раскаленный, душный фургон: метров тринадцать, может, даже меньше. Бютей застелил кровати белыми простынями, положил подушки в белых наволочках – все это составляло разительный контраст с темным полом, проржавевшими стойками кузова, линялым брезентом. Постепенно она начала свыкаться с запахом. Почувствовала своим рыхлый матрас, на котором сидела, а потом и весь старый грузовик. Бютей, гордый за свое детище, беспокойно посматривал на Камиллу.

– Все работает, – повторил он.

– Великолепно, Бютей, – произнесла девушка.

– Вот вы волновались из-за запаха. Он совсем не чувствуется, когда едешь.

– А когда не едешь? Когда спишь?

– А когда спишь, тоже не чувствуется. Ведь ты же спишь.

– Я и не волнуюсь.

– Хотите сесть за руль?

Камилла кивнула и последовала за Бютеем к кабине. Взобралась на ступеньки и села на водительское место, сдвинула сиденье, поправила спинку, положила руки на широкий, обжигающий руль. Бютей протянул ей ключи и отошел. Камилла включила зажигание, тронулась и потихоньку двинулась к дороге, начинавшейся у овчарни, проехала немного вперед, развернулась, сдала назад, снова развернулась, поставила машину на прежнее место. Заглушила двигатель.

– Порядок, – сказала она Бютею, спрыгнув на землю.

Видимо, ее маневры показались

Бютею вполне убедительными, потому что он тут же передал ей документы на машину. К ним, с трудом волоча ноги, подошел Солиман, осунувшийся, с красными, мутными глазами.

– Как только будешь готова, сразу отправляемся, – сказал он.

– Может, сначала поедим?

– Поедим в дороге. Чем дольше мы здесь задержимся, тем дольше будем гоняться за вампиром.

– Я уже готова. Неси свои вещи и веди Полуночника, – скомандовала Камилла.

Прошло минут десять, Камилла курила, сидя рядом с Бютеем, когда появился Солиман с рюкзаком за спиной и словарем под мышкой.

– Твоя кровать – слева у двери, – распорядился Бютей.

– Хорошо, – согласился Солиман.

– Соль – парень ужасно аккуратный, – сообщил Камилле Бютей. – Он бог знает сколько времени провозится, пока уложит вещи в свой ящик.

– Бютей, – окликнул его Солиман из глубины кузова, – в фургоне все-таки здорово воняет.

– И что я, по-твоему, должен сделать? – сердито отозвался управляющий. – В нем же не кабачки возили. В нем, между прочим, возили овец.

– Ладно, не переживай. Я просто сказал, что здесь воняет.

– Запах не будет чувствоваться, когда мы поедем, – вмешалась Камилла.

– Вот-вот.

К ним подошел Лоуренс в сопровождении Полуночника.

– «Любовь, – произнес Солиман, прислонившись к дверце кабины и уперев руки в бока, – чувство привязанности к кому-либо или чему-либо. Склонность, продиктованная законами природы. Страстное влечение к особе другого пола».

Немного растерявшись, Камилла повернулась к молодому человеку.

– Это статья из словаря, – объяснил Солиман. – Он у меня весь тут, – добавил он, постучав себя пальцем по лбу.

– Мне нужно попрощаться, – заявила Камилла и поднялась с подножки фургона.

Полуночник забрался в кузов, вывалил содержимое рюкзака в ящик, указанный Бютеем, – крайний справа. Потом остановился в ожидании позади фургона, рядом с Солиманом, и скатал солидную самокрутку из крепкого табака. Сразу после похорон Полуночник снова облачился в поношенные вельветовые брюки и безразмерную куртку, надел грубые башмаки и водрузил на голову пыльную, ветхую от времени шляпу с черной лентой. Он был причесан, гладко выбрит, и поверх обычной нательной майки на нем красовалась белоснежная, жестко накрахмаленная рубашка. Он стоял и курил, держась, как всегда, удивительно прямо и положив левый кулак на пастуший посох. У его ног лежала собака. Он вынул перочинный ножик и вытер лезвие о штанину.

– И когда оно начнется, это перемещение по дороге? – спросил он сурово.

– Что начнется? – удивленно спросил Солиман.

– Перемещение. Road-movie.

– А! Как только Камилла закончит прощаться со своим траппером.

– В мое время молодые женщины не целовали мужчин у всех на глазах посреди проселочной дороги.

– Это была твоя идея – позвать ее.

– В мое время, – упрямо продолжал Полуночник, неторопливо складывая перочинный нож, – молодые женщины не водили грузовики.