Человек, нашедший свое лицо
Шрифт:
– Так вы... действительно Престо? – спросил Себастьян.
– Ну разумеется, – улыбаясь, ответил Тонио. – Неужто вы до сих пор сомневаетесь в этом?
– Простите, но я человек простой, и у меня заходит ум за разум, когда я думаю обо всем этом. А вдруг, думаю я, моего мальчика убил какой-нибудь бандит, похожий на него, и объявил себя Престо. И я буду служить ему...
– Вот в чем дело! Ну, теперь, кажется, вы договорили все до конца! Идите скорее за мною!
Престо подошел к письменному столу, показал Себастьяну целую серию фотографических карточек, на которых
– Чудеса! – наконец воскликнул он.
– Да, чудеса науки, – сказал Престо. – Ну, теперь вы верите, что я не бандит, убивший вашего мальчика? А если еще не верите, я могу рассказать вам все, все, что произошло с тех пор, как вы вошли в мой дом, все наши разговоры, все мелочи жизни. Ни один бандит, как бы он ни был ловок, не может знать этого! – И Престо, действительно, напомнил некоторые эпизоды, о которых никто не знал, кроме него и Себастьяна. И только тогда старик улыбнулся открытой улыбкой и воскликнул:
– Значит, и в самом деле мои мальчик подрос!
– Ну вот! Давно бы так, старина! – в свою очередь воскликнул Престо – Значит, живем по-прежнему?
Себастьян закивал головой.
«Я одержал самую трудную победу» – подумал Престо и продолжал:
– А то выдумали уходить, когда вы мне сейчас так нужны. Больше, чем прежде. Ведь я начинаю новую жизнь, Себастьян... Кстати, как вы думаете, какая мебель потребуется, чтобы обставить комнату молодой девушки? Туалетные столики, трюмо, трельяжи?..
Себастьян усмехнулся одними глазами «Вот оно куда повернула новая жизнь! Ну что ж, на то и вырос!..»
От наблюдательного Престо не ускользнул веселый огонек, сверкнувший в глазах старого слуги.
– Вы не думайте, что я собираюсь привести жену в дом, – поспешил сказать Престо. – Нет, я просто решил сдать внаем несколько комнат верхнего этажа. Зачем мне столько? Там поселится один джентльмен со своей племянницей. Я сдаю квартиру с обстановкой...
– Неужели до этого дело дошло? – с заботой спросил Себастьян.
– До чего, старина?
– До того, что эти суды и адвокаты так общипали вас, что приходится уж сдавать внаем комнаты. Ведь я тоже газеты читаю...
– Нет, Себастьян, наши дела еще не так плохи. Но квартирант, видите ли, будет работать у меня секретарем. Личным секретарем... Я открываю собственное предприятие. Нужно, чтобы он всегда был под рукой. А у него племянница...
– Понимаю! – многозначительно сказал Себастьян. И мысленно прибавил: «А все-таки, если тут замешалась племянница, дело нечисто». И, с откровенностью старой няни, он спросил: – А кто она, племянница? Девушка? Молодая?
– Да.
– Так удобно ли ей, хоть и с дядей, в квартире холостяка...
«И он о том же! Второй и, наверно, не последний!» – подумал Престо, проклиная в душе лицемерные нравы общества. Поселение Эллен в его доме может дать пищу клевете. Но он не отступит, а Эллен не из тех девушек, которые придают всему этому значение!
– Вы правы, Себастьян.
Себастьян кивнул головой, и они начали составлять список мебели и необходимых вещей для новых жильцов.
Новый Санчо-Пансо
– Повернитесь! Еще! Пройдитесь! Присядьте! Поднимитесь! Жест удивления... ужаса... внезапной радости.
Престо стоял посредине большой комнаты, выходящей на север. Стена и часть крыши были застеклены. Другие стены задрапированы черным бархатом. На паркетном полу выложен черный квадрат – поле фокуса киноаппарата. Это было домашнее ателье Тонио. В нескольких метрах от него, наклонившись к видоискателю киноаппарата, стоял Гофман. Сколько удачных поз, жестов Престо запечатлел Гофман в этом ателье, изо дня в день наблюдая уникального урода-карлика! Теперь Гофман изучал нового Престо.
– На сегодня довольно. Нам еще много о чем надо поговорить, Гофман! – сказал Престо и, выйдя из «магического» квадрата, прошел к стеклянной стене, где стоял стол с двумя креслами. На столе лежали папки с бумагами, сигарный ящик, папиросы, электрическая зажигалка, пепельница.
Тонио закурил папиросу.
– Ну как? – спросил он у Гофмана с некоторым волнением.
Гофман не спеша обрезал сигару автоматическим ножичком, закурил, выпустил струю дыма и, наконец, ответил, глядя куда-то в сторону.
– Я еще не вижу вашего нового лица, Престо. Вы много приобрели, но много и потеряли. Ваши движения стали более медленными, плавными. Это хорошее приобретение. Помните, сколько хлопот причиняли вы мне своими быстрыми, суетливыми движениями? Для вас было сделано исключение, во-первых, потому что иначе вы не могли, и, во-вторых, потому, что в этом и заключалась одна из характерных особенностей вашего артистического лица. И все же мне нередко приходилось прибегать к замедленной съемке, в то же время заставляя ваших партнеров несколько ускорять движения, чтобы найти какую-то равнодействующую. Это была адски сложная работа. Теперь этой трудности нет. Но что есть нового? Пока я как-то не чувствую его... И, откровенно говоря, если бы вы пришли в киноателье на испытание как никому не известный молодой человек, который хочет попробовать себя в кино, я не уверен, что заинтересовались бы вами директор, кинооператор, режиссер.
Престо бросил папиросу, как будто она была очень горька, и закурил сигару.
– Вы простите меня, что я так откровенно... – немного смутился Гофман.
– Откровенность лучше всего, – ответил Престо. – Ваши слова, не скрою, немного огорчают меня, но не удивляют. Я этого ожидал. Иначе и быть не могло. Но я верю в себя. Мое новое лицо! Чтобы его увидеть, мало повертеться перед вами... Вы знаете мой творческий метод. Мне нужно войти в роль, перевоплотиться в героя, зажить его жизнью, всеми его чувствами, тогда сами собою придут нужные жесты, мимика, позы и раскроют лицо. Вот, подождите. Я уже работаю над сценарием. И когда я явлюсь вам в роли нового героя, вы увидите мое новое лицо.