Человек не сдается
Шрифт:
Прослышав, что в колонне появились представители штаба армии, Морозов случайно наткнулся на "батальонного комиссара" из свиты "полковника" и по секрету сообщил, что он везет с собой знамя танковой бригады, которое ему приказано доставить в штаб дивизии. "Батальонный комиссар" потребовал немедленно передать знамя ему, разумеется, под расписку и, когда Морозов заколебался, побежал разыскивать "полковника".
А затем по колонне пополз слух, что "представители штаба армии" переодетые фашисты. То там, то здесь начали раздаваться выстрелы. Вскоре младший политрук Морозов увидел на
Но "полковник" уже знал о младшем политруке с перебинтованной головой и выжидал удобного случая.
Младший политрук Морозов, приметный среди других ходячих раненых по огромной белой повязке на голове, руководил отрывкой щелей. Часть щелей была готова, и в них снесли с машин тяжелораненых. Работали все. Люба Яковлева уже успела натереть на руке водяную мозоль. Она приглядывалась ко всему с любопытством и, наверное, была чуть ли не единственным человеком в колонне, который не понимал серьезности сложившейся обстановки.
Держась поближе к Савченко, Люба то и дело донимала его вопросами или делилась впечатлениями.
Вот и сейчас... Ночь поблекла, потускнели на небе звезды, и стала отчетливо просматриваться уходящая вправо и влево, в предрассветную мглу, цепочка окопов. Глядя то на окопы, то на полыхающие где-то в стороне вспышки ракет, прислушиваясь к грому отдаленной канонады, Люба, толкнув локтем стоящего рядом Савченко, восторженно прошептала:
– Как интересно, Виктор Степанович...
– Вы сумасшедшая!
– сухо ответил ей Савченко.
– Это не война, а черт знает что!
– Он забрал из ее рук лопатку и направился к роющим землю солдатам.
Люба еще немного постояла, а потом кинулась вслед за хирургом и тут же натолкнулась на вынырнувшего из-за машины "полковника" - переодетого диверсанта.
– А! Что?!
– "Полковник" испуганно шарахнулся в сторону, уронил накинутую на плечи красноармейскую шинель, схватился за автомат.
– Здрасте!..
– Люба стрельнула глазами в "полковника".
– Спрячьте свою пушку!
– И отвела от себя его автомат.
– Ты что, слепая?
– ворчал тот, поднимая шинель и стараясь скрыть бившую его дрожь.
– Только на один глаз. А вторым вижу...
– Хохотнув, Люба соскользнула в щель, на дне которой лежала Аня Велехова, зажгла электрический фонарь, подаренный ей кем-то из раненых.
– Пить... пить, - шептали черные, потрескавшиеся губы Ани.
Люба присела к девушке, отстегнула от ремня флягу. Сделав глоток, Аня открыла глаза, страдальчески посмотрела на Любу.
– Спасибо тебе...
– зашептала она.
– Ты хорошая... а я помру. И мама умрет, если узнает... Передай папе... Ты не знаешь моего папу? Он красивый такой, большой... Военврач Велехов... Ох, если б был папа здесь, он бы меня спас...
– Не надо говорить, тебе вредно.
– Люба часто заморгала глазами, сдерживая слезы.
– Мне уже все равно...
– тихим, покорным голосом ответила Аня, и в уголках ее губ, в маслянистой сини глаз затрепетала смертная тоска.
– А ты его... любишь очень?
– Кого?
– Петю... Маринина?..
–
– Я его тоже полюбила... Первый раз в жизни полюбила...
– Голос Ани утих.
– А он?!
– Люба прижала к груди руки, чувствуя, как дробно застучало сердце.
– А он?..
Но Аня не отвечала.
– Виктор Степанович!
– в ужасе закричала Люба, выскочив из щели. Скорее сюда! Она... С ней плохо!..
А дальше Люба не помнила толком, что и как произошло. У машин раздался револьверный выстрел, и тотчас там началась свалка. У самых ног Любы шлепнулась кем-то брошенная граната. Она с шипением завертелась на земле и... соскользнула в щель, где лежала умирающая Аня.
Ужасный взрыв в щели бросил Любу на землю...
Случилось все неожиданно. Старший батальонный комиссар Маслюков, заметив "полковника", ускорил шаг, шепнув Маринину, чтоб тот охранял его сзади. В это время к Петру присоединился коренастый, с бледным актерским лицом мужчина в военном, без знаков различия. В его правой руке был зажат пистолет.
– Зря ходишь один, - безразличным тоном произнес военный.
– За переодетого диверсанта могут принять.
– Вот "полковника" этого нужно...
– Петр указал глазами вперед.
– Да что его проверять!
– раздраженно ответил попутчик.
– В Барановичах квартиры наши рядом были...
"Неужели и он фашист?" - похолодел Маринин. И оттого, что сейчас нужно было выстрелить в лицо этому человеку, по спине забегали мурашки.
Но как выстрелить? Наган Маринина находился в его левой руке, а в правой - саперная лопатка, которую некстати подобрал недавно на дороге. И только Петр намерился незаметно перехватить оружие в правую руку, как увидел, что Маслюков настиг "полковника" и поднес к его голове пистолет. Человек, шагавший рядом с Марининым, словно наткнулся на стену. Он метнул взгляд на Петра и догадался, что тот понял его мысли, уловил его страх, разоблачил. Маринин, заметив, как дрогнула у его попутчика рука с пистолетом, стремительно отскочил в сторону и со всей силой замахнулся лопаткой. Но человек ловко увернулся от удара, кинулся за ближайшую машину, в секунду успев выстрелить в Маринина и бросить гранату в Маслюкова, который уже расправился с "полковником".
Маринину повезло: взвизгнув над ухом, пуля не попала в него. И он, ослепленный яростью и чувством опасности, так и не успев перехватить в правую руку туго взводившийся пистолет, настиг своего противника за грузовиком и с остервенением рубанул его лопаткой по черепу...
В это время ахнул взрыв гранаты, оборвавший жизнь славной девушки Ани Велеховой... В колонне все ожило.
– Немцы!
– испуганно закричал кто-то из солдат.
На Маринина и Маслюкова тотчас же набросились. Миг - и Петр был сшиблен наземь.
– Разойдись, дай стрельну в заразу!
– кричал кто-то, загоняя патрон в патронник.
– Стой, хлопцы, не стреляй!
– Маринин, закрывая руками от ударов лицо, старался говорить спокойно.
– Посмотрите сперва, кого я убил...
Красноармейцы расстегнули на убитом гимнастерку. Под ней - уже знакомая многим черная эсэсовская форма...
В том месте, где набросились на Маслюкова, продолжалась свалка.
– Отойди, дурак, это начподив наш!
– вопил кто-то.
– Маринин!.. Сюда!
– звал на помощь Маслюков.