Человек неведомый: Толтекский путь усиления осознания

Ксендзюк Алексей Петрович

Наши попытки найти место или просто достойное выражение лица в мировом процессе, не нами начатом и не по нашим правилам, — вот реальная суть чувства собственной важности. Масштаб может быть самым разным, как и уровень притязаний. Один стремится быть вождем народов, другой — хорошим отцом или мастером по починке стиральных машин.

Так или иначе, двигателем всех социальных действий оказывается чувство собственной важности. Именно это чувство создает культуру, социум, цивилизацию. Его детище -образ себя и личная история. Его сила — озабоченность собственной судьбой. Его конечным продуктом становится полноценное эго.

Следует верно понять масштаб трансформационного замысла

толтеков — избавить человека от ЧСВ, значит лишить его роли в человеческой цивилизации. Для социального мира это даже страшнее, чем победа над страхом смерти. Это вовсе не христианское смирение, это — игра, где каждый имеет возможность попробовать себя в любой роли. Огромная сила, которая поддерживала ЧСВ, никуда не исчезает — она просто получает бесчисленное множество выборов, ролевых игр, она делает нас разными и подлинно свободными. Условность роли резонирует с условностью самого человеческого мира — в такой ситуации возможно все.

Лозунг этой трансформационной игры — "нет ничего более важного, чем остальное ". Ниже мы подробно рассмотрим суть импринтов, лежащих в основе чувства собственной важности. Но сначала необходимо понять специфическую сложность перехода из мира важных символов и знаков в мир широкий и неопределенный.

Личность, трансформировавшая ЧСВ, становится проще. Это парадоксальная простота, поскольку она приносит с собой новые ощущения и восприятия, новые нюансы и перспективы, особое несоциальное пространство подлинной жизни. Здесь можно много говорить об измененной психоэнергетике и перцептивных феноменах. Мир-вне-человека демонстрирует насыщенность своего бытия. Вы обретаете чуткость, которая прежде маскировалась непрерывными заботами о важном.

Однако социальная часть личности, несомненно, становится более однородной. Противоречивые мотивы и стремления, тревоги, суть которых направлена на подтверждение себя и опровержение другого в социальной игре — все это обретает одинаковую степень условности. Выражаясь фигурально, повседневная красота солнечного заката и пыльные невыразительные пейзажи становятся предметом более пристального внимания, чем поиск признания и уважения в компании самовлюбленных попутчиков. Осуществить выгодную сделку, подняться по служебной лестнице, получить научную степень, соблазнить надменную красотку — это принципиально подобные действия. Это наше "делание", привычное, однообразное. Это — повторение самого себя. Даже пристальное наблюдение за ползущим жуком в этой ситуации становится "неделанием", проходом в иной, более широкий и свободный мир.

Искусство толтека заключается в том, чтобы на фоне удивительного открытия Большого Мира, лежащего за стеной чувства собственной важности, его заманчивой свежести, его новизны и странных тайн, личность не стала пассивной, не обратилась к созерцательности, отказавшись совершать любые социальные усилия и поступки. "Игра" продолжается, она лишь меняет свое качество. Более того, она ведет к иным результатам.

Как это происходит? Социальное действие теряет свою самоценность. Этот прискорбный факт заставляет критиков нагуализма и защитников общественных интересов усматривать здесь потенциальный вред. Ибо если утрачена искренняя вера в абсолютную важность общественного бытия, то как социум обеспечит себя энергичной поддержкой индивида? Естественным кажется вывод о полном безразличии людей, лишенных ЧСВ, к дальнейшей деятельности, грядущей остановке истории и массовом бегстве бывших граждан в пещеры, пустыни и поля.

В случае религиозного искания так и случается. Но для толтека социальное действие не исчезает, оно всего лишь становится действием экзистенциальным.

Безупречный воин совершает усилие в качестве упражнения по развитию внимания, восприятия и самоконтроля. Более того, он знает, что только взаимодействие с общественными людьми, этими рабами эго, дает необходимый навык по управлению собственной энергией и режимом перцепции.

Эффективность межличностных взаимодействий в толтекском знании оказывается критерием развития в области сталкинга и безупречности, без которого на определенном этапе невозможно обойтись.

Во-первых, это постоянный тест на трезвость и критичность мышления. Человек, следующий Путем Воина, не имеет права казаться "странным", "чудаковатым" или эксцентричным. Концепция стирания личной истории требует, чтобы вы не привлекали к себе специального внимания. Свобода нуждается в незаметности. А что может быть незаметнее, чем человек, идущий вслед за остальными путем стандартного социального реагирования и поведения? Невольно напрашивается аналогия с просвещенным китайцем, который, живя в Поднебесной, считал себя гармоничным существом, если внутри был человеком Дао, а снаружи — уважаемым конфуцианцем. Точно так же дон Хуан хотел, чтобы его ученики были снаружи тоналем, а внутри — нагуалем. Чтобы показать искусство своего контроля, он, как вы помните, даже красовался перед Кастанедой в специально сшитом на заказ костюме. Иными словами, чтобы освободиться от мира тоналя, надо искусно исполнять навязанные тоналем роли, ни на миг не забывая про их бесконечную условность.

Во-вторых, эффективность межличностных взаимодействий имеет чисто техническое обоснование. Рассуждая про искусство сталкинга, дон Хуан уделил особое внимание проблеме маленьких тиранов. (Подробнее я еще скажу об этом в соотв. главе.) Если мы вдумаемся в суть отношений с себе подобными, то быстро поймем: "Почти все окружающие нас люди так или иначе исполняют роль маленьких тиранов." Лишь самые близкие в духовном и эмоциональном плане люди могут стать редким исключением из этого неприятного правила.

Таким образом, хоть социальная мотивация и теряет свою актуальность для безупречного воина, он по-прежнему активен и следит за эффективностью своего поведения. Условности социума не так просты, как может показаться, они требуют развитого внимания и повышенной бдительности. Это требования энергии первого кольца Силы, которые невозможно игнорировать, — иначе свобода превратится в забвение, а расширенное восприятие — в непрерывную галлюцинацию.

Вот почему бытие в среде общественных игр и социальных символов сопровождает воина до самых высших уровней Трансформации. Дон Хуан называл это состояние контролируемой глупостью. Карлос узнал об этом приеме только после признания самого Нагваля, иначе он никогда не усомнился бы в социальной эффективности дона Хуана, исполнявшего роль шамана-учителя. С таким же успехом можно исполнять роль профессора Калифорнийского университета или агента по продаже недвижимости. Социум не пострадает, скорее уж, выиграет, ибо приобретет подлинно эффективного участника общественного процесса.

Чувство собственной важности — не просто наша воплощенная социальность. Оно оказывает весьма значительное влияние на все устройство нашего тоналя, по сути структурируя пузырь восприятия, и определяет конституцию нашего энергообмена.

Очень важно понять эти два момента, поскольку мы привыкли считать ЧСВ чем-то вроде гордыни, источника субъективных оценок самого себя и других, а также предрассудков по поводу отношений с социальной средой. Все это так, но это лишь верхушка айсберга, скрывающая нашу сущностную порабощенность миром первого внимания.