Человек ниоткуда
Шрифт:
— Надеюсь, вам теперь лучше? — спросил я с ободряющей улыбкой.
В ответ она взглянула на меня с такой ненавистью и презрением, что я инстинктивно встал с дивана.
— Ну, — сказала она, — что же вы не звоните и не передаете меня полиции?
Она говорила низким, страстным голосом, с легким иностранным акцентом.
Я посмотрел в упор в ее возмущенные глаза. — Я принципиально против полиции. Кроме того, я не знаю, что ей тут делать. В конце концов вы только испортили бюро!
Не успела она ответить, как послышались шаги на площадке, а затем
— Кто там?! — вскрикнул я.
Из-за дверей раздался извиняющийся голос Мильфорда.
— Это я, сэр. Мне послышалось, что в вашей комнате что-то упало. Я пришел посмотреть, не могу ли быть полезен.
Сперва я колебался, затем подошел к двери и открыл ее так, чтобы он не мог видеть происходящего в комнате.
— Спасибо, Мильфорд, это пустяки. Я чинил воздушный пистолет, курок неожиданно спустился и попорчена доска бюро. Вы посмотрите ее завтра утром. Кстати, был здесь кто-нибудь в мое отсутствие?
— Никак нет, сэр.
— Возможно, что я выйду опустить письмо, — прибавил я, — так что, если вы услышите шаги, не подумайте, что это грабитель. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, сэр.
Я прикрыл дверь, прислушался к тому, как удаляются шаги моего верного слуги, затем закрыл дверь на ключ и вернулся к посетительнице.
— Может быть, вы отдадите мне американский ключ, пока вы не забыли?
Она вскочила и посмотрела на меня, как прекрасный затравленный зверь. Плащ упал с ее плеч, и выступили изящные, точеные формы, обрисованные узким черным платьем. К кушаку был пристегнут кожаный мешочек. Она вынула из него ключ и, ни слова не говоря, швырнула его на диван.
— Благодарю вас. И, если это не нескромный вопрос, позвольте вас спросить, почему вам так хотелось меня застрелить?
Она бросила на меня взгляд, в котором было и отвращение, и удивление.
— Вы притворяетесь, что ничего не знаете? — спросила она презрительно.
Я покачал головой.
— Клянусь честью, не имею ни малейшего понятия. Ее губы очаровательно дрогнули, и она встала во весь рост.
— Я Мерчиа Солано, — сказала она.
Я поклонился.
— Прелестное имя, но при данных обстоятельствах слегка неуместное 3 .
3
Mercia по-испански означает милосердие.
— А вы умеете шутить! — крикнула она с горечью. — Вас правильно назвали сатиром из Кулебры.
— Вот как! — сказал я. — Вы меня смущаете. Я и не думал, что люди могут так льстить. Но что же я сделал, чтоб вызвать к себе столько внимания?
— Что вы сделали?! — Ее руки судорожно сжались, а грудь высоко поднималась и опускалась от возмущения. — Вы спрашиваете, что сделали вы, когда трава еще не успела покрыть могилу моего отца?!
Закрыв лицо руками, она зарыдала.
Должен сказать, что в эту минуту я почувствовал себя невероятным грубияном и от всей души проклинал Норскотта.
— Вы
Она перестала плакать и, открыв лицо, дико на меня посмотрела.
— О!.. Как вы можете так говорить? Зачем вы лжете? Ведь я стояла около него, когда его застрелили. Посмотрите!..
Она отвернула рукав и обнажила руку почти до плеча, указав на глубокий шрам, резко выделявшийся на ее белой коже.
— Вот след от вашей пули, а вы еще осмеливаетесь лгать мне в глаза. Кто же вы, человек или дьявол?!
Она снова упала на диван в порыве отчаянного горя.
— Взгляните на меня, — сказал я ей серьезно. Она подняла голову.
— Похож ли я на человека, который лжет? — проговорил я резко. — Клянусь именем моей матери и всего, что мне дорого, что я ни в коем случае не виновен в смерти вашего отца. В данный момент я вам ничего больше сказать не могу. Но, положа руку на сердце, могу вас уверить, что это — сущая правда.
Крайне серьезный тон моих слов, по-видимому, оказал свое действие. В ее глазах, устремленных на меня, появилась тень сомнения.
— Я… я тогда не понимаю, — сказала она слабым голосом. — Гуарец… — и голос ее оборвался.
Меня осенила мысль, что Гуарец — джентльмен, о котором не мешает знать более подробно. Но девушка упрямо стиснула губы и не хотела продолжать начатой фразы.
Мне стало обидно. Но вести допрос дальше я не мог, не изменив слову, данному Норскотту. Да и без того меня уже мучила совесть, что я не совсем точно исполняю свои обязанности.
— Хорошо, — сказал я, пожав плечами. — Пусть будет так. Вы можете спокойно покинуть этот дом, когда вам заблагорассудится. Кстати, — добавил я, вынув пистолет из кармана и протягивая его ей, — раз вы отдали мне ключ, я считаю своим долгом возвратить вам вашу собственность. У вас, вероятно, имеются еще заряды, но я доверяюсь вашей чести…
— Честь?! — вырвалось у нее, — это вы говорите мне о чести? Вы?!
Вывод из ее слов был настолько ясен, что я не мог оставить их без ответа.
— Почему же нет? — спросил я. — Я вам уже сказал, что я совершенно неповинен в тех преступлениях, которые вы мне приписываете.
Я подошел к дивану и взял ключ.
— Вы, быть может, скажете мне, не гуляют ли еще такие предметы по городу? В противном случае мне придется заказать новый замок.
Она покачала головой и продолжала смотреть на меня в каком-то замешательстве.
— Не знаю, — сказала она, — виновны вы или нет, но все равно никакая сила вас не спасет!
Это было восхитительно.
— Может быть, вы и правы, — сказал я, — но я все-таки позову завтра утром слесаря; возможно, что это даст мне отсрочку.
Я подошел к двери, приоткрыл ее и стал прислушиваться, спит ли прислуга.
— Нет ни души, — сказал я. — Я сойду в вестибюль и выпущу вас.
— Хорошо! — ответила она устало.
Я молил судьбу, чтобы не встретить на большой лестнице никого из слуг.