Человек, объявленный в розыск
Шрифт:
– Не стоит, сэр, - ответила она.
– Мистер Бут заслуживает, чтобы его схватили, хотя я должна сказать, что по отношению ко мне он всегда вел себя как джентльмен. Я хотела бы сообщить вам что-нибудь действительно важное, но увы, я знаю немного.
– Напротив, - возразил Холмс.
– Могу заверить вас, что все, что вы нам рассказали, представляет исключительную важность и без сомнения окажется полезным. Кстати, мне тут пришло в голову... Не могли бы вы приютить нас с доктором Уотсоном на несколько дней, пока мы будем заниматься решением этой маленькой загадки?
–
– Прекрасно, - заключил Холмс.
– Тогда ожидайте нас к обеду, мы вернемся около семи.
Когда мы вышли из дома, Лестрейд сразу же заявил о своем намерении направиться в полицейский участок и отправить необходимые официальные распоряжения касательно опознания и ареста объявленного в розыск мистера Бута начальнику нью-йоркской полиции. Холмс о своих намерениях предпочел умолчать, сказав лишь, что задержится в Брумхилле и наведет кое-какие справки. Причем сделает это сам, без меня.
– Помните, Уотсон, вы здесь на отдыхе. У вас отпуск. Я могу вас заверить, что, если вы останетесь со мной, это будет самое скучное времяпрепровождение из всех возможных. Поэтому я настаиваю: найдите себе какое-нибудь более веселое занятие на оставшуюся часть дня.
Из прошлого опыта я знал, что протестовать или спорить с уже принявшим решение Холмсом бесполезно, поэтому безропотно оставил его в одиночестве, забрав кэб, который, по его словам, ему был больше не нужен.
В последующие несколько часов я посетил картинную галерею и музей, после ланча совершил бодрящую прогулку по Манчестер-роуд, наслаждаясь свежим воздухом и видами вересковой пустоши, и в семь вернулся на Ашгейт-роуд, нагуляв отличный аппетит, чего не случалось уже несколько месяцев.
Холмс вернулся только в половине восьмого. Я сразу же заметил, что он не расположен к беседе, и все мои попытки выведать, как он провел день или что он думает об этом деле, обречены на провал.
Он провел весь вечер, попыхивая трубкой в удобном кресле, и я не смог вытянуть из него ни слова.
Глядя на его непроницаемое лицо, я пытался строить догадки о ходе расследования. Было очевидно, что мозг его полностью сосредоточен на решении этой задачи, но Холмс продолжал хранить молчание, и я решил набраться терпения.
На следующее утро, сразу после завтрака, хозяйка внесла конверт.
– Это от мистера Джервиса, сэр. Ответа не требуется, - она вручила письмо Холмсу.
Холмс распечатал конверт и быстро пробежал глазами текст письма. Я увидел, как его обычно бледные щеки покраснели, на лице появилось раздосадованное выражение.
– Какая наглость!
– процедил он сквозь зубы.
– Прочтите это, Уотсон. С таким отношением к себе я еще не сталкивался.
Записка была короткой:
Усадьба "Кедры", Фулвуд
6 сентября.
Мистер Джервис от лица совета директоров Британского Объединенного банка покорнейше благодарит мистера Шерлока Холмса за его усилия и оказанные услуги в деле
Мистер Лестрейд из Скотланд-Ярда проинформировал нас, что он преуспел в установлении местонахождения подозреваемого, и тот вскоре будет арестован. В сложившихся обстоятельствах мы не считаем необходимым и дальше тратить драгоценное время мистера Холмса.
– Тон довольно холоден, да, Уотсон? Я сильно ошибусь, если они вскоре не пожалеют об этом, да уже поздно будет. После такого я не смогу, конечно, в дальнейшем представлять их интересы в этом расследовании, даже если меня об этом попросят. Отчасти мне даже жаль, поскольку некоторые аспекты этого дела представляют определенный интерес, и уж во всяком случае, оно не настолько простое, как считает наш друг Лестрейд.
– Как? Вы считаете, что он на ложном пути?
– воскликнул я.
– Подождем - увидим, Уотсон, - уклончиво ответил Холмс.
– Не забывайте: мистера Бута еще не поймали.
Большего от него добиться не удалось.
Единственным результатом нашей поездки стала отличная неделя отдыха в небольшой деревушке Хатерсейдж на краю дербиширских болот. Долгие прогулки по вересковым пустошам благотворно сказались на нашем здоровье, и в Лондон мы вернулись, чувствуя себя гораздо лучше, чем до отъезда.
Работы у Холмса на тот момент было немного. Моя жена еще не вернулась из Швейцарии, и я, хоть и не без труда, убедил Холмса не возвращаться сразу на Бейкер-стрит, а погостить пару недель у меня.
Конечно, мы с большим интересом продолжали следить за ходом шеффилдского расследования. Каким-то образом подробности о находках Лестрейда попали в газеты, и уже на следующий день после нашего отъезда из Шеффилда они были полны захватывающих описаний охоты на мистера Бута, разыскиваемого за банковские махинации.
В них говорилось о "преступнике, неутомимо меряющем шагами палубу "Королевы-Императрицы", величественно продвигающейся сквозь пустынные воды Атлантики, и не ведающего, что неумолимая рука закона уже протянулась через океан и готова схватить его сразу по прибытии в Новый Свет". Насладившись очередной раз подобными сенсационными параграфами, Холмс молча откладывал газету с неизменно загадочной улыбкой.
Наконец наступил день прибытия "Королевы-Императрицы" в Нью-Йорк, и я не мог не заметить на обычно бесстрастном лице Холмса признаки плохо скрываемого нетерпения, с которым он накинулся на вечернюю газету. Но триумф правосудия откладывался. В газете была только коротенькая заметка, сообщавшая, что "Королева-Императрица" пришвартовалась на Лонг-Айленде в 6 часов утра после успешного трансатлантического перехода. Однако, на борту зафиксирован случай холеры, поэтому власти Нью-Йорка вынуждены ввести на судне карантинный режим, и никому из пассажиров или членов экипажа не будет позволено сойти на берег в течение 12 дней.