Человек-Олень

Бокеев Оралхан

«Божья тварь! Все, все понимает», — ласково подумал он и тут же вскочил как ужаленный. Какая-то неведомая ему самому, необычная сила подняла его и не дала упасть. Скрипя зубами от боли, он хлестнул камчой по стопке сухих шкур и все их до одной как мечом разрубил!

Его шатало из стороны в сторону. Он глядел на дальние снежные вершины, глубокие туманные пропасти, и вся жизнь прошла перед его взором.

Жалел ли он о молодости, когда, загнанные, падали под ним самые злые кони? Жалел ли он о сладкой славе удальца, чье имя гремело в степи? Или о жизни жалел, короткой, словно рукоять камчи, уходящей,

скоротечной? Или о полынной горечи существования думал он? А может быть, подкралось наконец к нему одиночество и вонзило ему клыки прямо в сердце?

Кто знает… Но что-то сладко заныло у него в груди, и он впервые в жизни заплакал, плакал трудно, плакал неумело…

Он плакал. Он стоял на здоровой ноге, и рыдания сотрясали его могучее тело. Потом, как вырванный бурей дуб, он тяжело рухнул на землю.

Заалело небо. Близился рассвет. Чужое небо и чужой рассвет, ибо не стало больше на земле могучего камчигера.

* * *

Самые сильные жигиты не могли разжать его кулак, настолько крепко зажал он в нем камчу. Тут и уснул он навеки, с камчой в руке, напряженно прислушиваясь к неземному покою. Старики велели было отрезать кисть, чтобы добыть камчу, но Камка воспротивилась этому.

— У него нет сына, который бы унаследовал его оружие, — всхлипывая, кричала она. — Были они при жизни неразлучны, пусть будут вместе и на небесах.

Так был нарушен закон шариата, и впервые камча камчигера была похоронена вместе с ним. Давно это было, и много воды утекло с тех пор.

* * *

Под луной —

под луной сиротливая юрта белеет, и низко склонилась к порогу та женщина в черном, вдова.

Под луной —

под луной широко расстилается степь, темно-рыжая в лунном отливе. И добра, и щедра наша степь, точно мать всех батыров, доверчиво льнущих, уставших, уснувших навеки, — последний приют и последняя песня О, наша казахская степь!

Перевод Р. Сейсенбаева.

notes

Примечания

1

Астагифир алла! — возглас недоумения, возмущения.

2

Джайляу — летнее пастбище.

3

Сюмбле — Сириус.

4

Курук —

длинный шест с петлей на конце для ловли лошадей в табуне.

5

«Енбек» — «Труд»

6

Елик — горный козлик; здесь — как имя собственное.

7

Апырай — возглас удивления.

8

Джут — падеж скота в гололедицу.

9

Ирек — Извилистый.

10

Тар — Тесная.

11

Саба — посудина из лошадиной кожи.

12

Казы — конская колбаса.

13

Курт — сухой творог.

14

Речь идет о конях.

15

Ата — отец.

16

Аналайын — душа моя.

17

Азбан — мерин.

18

Молак — сухостой.

19

Саптама-этик — сапоги до колен.

20

Аспан — небо.

21

Курджун — переметная сума.

22

Хош — прощай.

23

Казы-карта, жал-жаз — деликатесы из конины.

24

Сакман — окот.