Человек-Паук. Майлз Моралес
Шрифт:
– Господи, значит, он и правда босс мистера Чемберлена. Нашего мистера Чемберлена. Говорить такую бредятину! Что это вообще означает?
– Он посмотрел на меня и сказал «возможности», – Майлз покачал головой. – Словно я был его возможностью.
– Что ж, готов поспорить, он не ожидал, что эта возможность надерет ему задницу, – Ганке протянул Майлзу кулак, чтобы он его отбил, но тот отмахнулся, потому что запястье болело слишком сильно. – Ты ведь побил его, верно?
Майлз кивнул. Ганке сел на стул и облегченно вздохнул. Он явно гордился другом.
Майлз рассказал Ганке всю историю до конца:
– Но когда все закончилось, они просто ушли. Все будто проснулись. Словно они ходили во сне, а потом внезапно решили пойти домой. Выглядело жутко, – Майлз слегка покачал головой. – Но что действительно меня смутило и до сих пор настораживает – это то, что они ничего не сказали. Они даже не задались вопросом, как или почему оказались в этом полуразрушенном доме рядом с тюрьмой. Они просто как будто вышли из-под гипноза, в котором Уорден их держал, и ушли. Что если... что если это был не совсем гипноз? Я хочу сказать: что если они знали, где были? Они не удивились произошедшему, значит, они не были под его полным контролем, верно? Может, он их частично загипнотизировал, а частично... не знаю, они сами этого хотели.
– Или просто заклятие снялось не до конца. Может, нужно время, чтобы они окончательно от него избавились, и завтра они проснутся нормальными людьми, не помня ничего из произошедшего? – предположил Ганке.
– Хм-м, может быть, – Майлз на секунду задумался, затем сказал: – Все равно это странно, чувак.
– Это точно, – согласился Ганке и, морщась, посмотрел на раны Майлза. – Эй, кстати, – продолжил он и отодвинул кресло, – игровая приставка свалилась с него, – чтобы подойти к столу. – Пока ты там был занят всем этим, – Ганке указал на раны Майлза, – я играл в видеоигры, чтобы отвлечься от мысли, что тебя там могут убить. В общем, я тут развлекался, разбивая кирпичи и бегая по канализационным трубам, – ух... кстати, прямо как ты, чувак! Короче, я играл, как вдруг кто-то постучал в дверь. Я перепугался до смерти, чувак. Я в прямом смысле чуть из окна не выпрыгнул, которое, между прочим, ты оставил открытым.
– И кто это был? – Майлз ощупывал лицо на предмет синяков и ссадин.
– Алисия.
Майлз опустил руки и повернулся к Ганке, в его глазах заплясали искорки.
– Она попросила передать тебе это, – сказал Ганке, протянув лист бумаги.
Майлз чуть не расшибся, бросившись через комнату к Ганке и споткнувшись о приставку. Все тело болело, но ему было плевать. Он выхватил листок и развернул его, в нос ударил призрачный запах сандалового дерева.
ДА, ЭТО САНДАЛ. И...
Ты думаешь, я не вижу, как ты прячешься за окном и Смотришь на меня, на себя и ищешь смысл в поэзии; Но ты не знаешь, что поэзия не награда, а начало.Майлз играл с Ганке в видеоигры весь оставшийся день, хотя не делал этого всю неделю. А в перерывах Майлз перечитывал стихотворение и нюхал листок, как сумасшедший. Вечером он улегся в кровать и уснул. Проснулся лишь утром, хорошо отдохнувший. Никаких кошмаров. Никаких ночей в поту. Никакого лазания по стенам. Никаких преследующих
Ганке уже не спал. Он пялился в потолок, на груди у него лежал телефон. Майлз повернулся на бок.
– Эй, – позвал он. – Ты в порядке?
Ганке медленно повернул голову и едва заметно кивнул.
– Только что написал родителям.
– Серьезно? – Майлз вытер засохшую в уголке рта слюну. Это всегда признак хорошего ночного сна.
– Ага. Обоим сразу. Групповое сообщение.
«Ого», – подумал Майлз. Зная Ганке, он
мог предположить дурацкую шутку или взрыв эмоций, которые тот скрывал ото всех, включая Майлза.
– Ого, – Майлз решил сказать это вслух. – И что ты написал?
Ганке ухмыльнулся, повернулся обратно и снова уставился в потолок.
– Сказал, что люблю их.
– И все? – спросил Майлз.
– Ну да, – Ганке кивнул. – И они оба написали в ответ: «Я тоже тебя люблю», – глаза Ганке заблестели. Он моргнул, вытер слезы, прежде чем они успели скатиться по щекам.
Майлз сел, тело все еще болело. У него зачесалось бедро, он потянулся, чтобы почесать, и понял, что это просто письмо Алисии прилипло к ноге. Майлз развернул его уже, наверное, раз в двадцатый и поднес к глазам. Он понимал, что Ганке нужно было развеселить. Тот всегда легко мог найти повод подразнить друга. И теперь Майлз решил дать ему новую возможность.
– А я люблю тебя, Алисия, – сказал Майлз писклявым голоском. – Очень-очень сильно. – Он принялся целовать листок, чмок, чмок, чмок, а затем воскликнул: – Я пролил сальсу! Ганке, я пролил ее! Я пролил сальсу! Ура!
Ганке улыбнулся, и для Майлза этого было достаточно.
Направляясь на урок мисс Блауфусс, Майлз увидел перед кабинетом Алисию в компании Уинни, Дон и... Ганке. Ганке поднял глаза, увидел Майлза, и его лицо тут же расплылось в фирменной улыбке. Ганке ехидно помахал ему, а Майлз попытался при помощи телепатии показать лучшему другу средний палец. Приближаясь к компании, Майлз несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.
«Как дела»? – сказал он про себя.
«Нет. Эй. Привет», – подумал он, но все не то. Он уже был совсем рядом.
Что нового? Нет. Это слишком. Хотя она из Гарлема, так что... может быть.
И вот он уже стоял перед ними. Прямо рядом с ней.
– Привет, – пробормотал Майлз.
– Как дела, Майлз? – первой спросила Уинни, а затем отправилась в класс вместе с Дон.
– Здравствуй, Майлз, – сказал Ганке, поиграл бровями и засмеялся. Заметив выражение лица Майлза, он показал ему большой палец и ушел прочь лунной походкой.
– Что нового? – спросила Алисия, ее губы дрогнули.
– Я... э-э-э... получил твое письмо. Твое стихотворение, – в животе у него заурчало, будто он проглотил автомобильный двигатель.
– А я получила твое, – ответила она. Ее голос звучал тепло, уверенно, хотя Майлз слышал легкую дрожь. – Очень мило.
– И твое. То есть оно было...
– Откуда ты узнал, что это сандаловое дерево? – вдруг спросила она, улыбнувшись.
Прежде чем он успел ответить, мисс Блауфусс высунула голову за дверь.