Человек-пистолет
Шрифт:
— Ухожу, ухожу, — кивнул я медсестре.
— И побыстрее! — сказала она, принимаясь возиться с капельницей.
Я хотел засунуть апельсины в тумбочку около кровати, но Ком велел раздать их поровну всем соседям по палате. Это было совершенно в его духе. А ведь он едва был в сознании… Я покорно выполнил его пожелание и уже хотел уйти, как он снова что-то забормотал. Я наклонился к нему.
— Ты слышишь, друг?.. Четырнадцатый век… Антон!.. Мрак… массы истомились… Ты слышишь?.. Нельзя приходить в отчаяние… надо сражаться… надо победить…
— Бредит, — вздохнула медсестра.
— Вы думаете? — вздохнул и я.
— Долго мне еще ждать, когда вы изволите убраться? — зашипела она на меня.
Я прошел мимо Оленьки, не видя ее и даже забыв о ней, и она нагнала меня, только когда я выходил на улицу.
— Да что же он? Как же он? — спросила она.
— Пока слаб… — рассеянно сказал я. — Но заверил, что скоро поправится. Неудачные съезды с горок — не самое для него страшное…
Я думал о том, что с моей стороны было очень наивно надеяться, что несчастье переломит волю Кома, заставит отказаться от выбранного пути…
Оленька внимательно посмотрела на меня, но у нее хватило соображения не приставать ко мне с дальнейшими расспросами… Мы потряслись в электричке, не сказав друг с другом и двух слов, и разошлись на Курском вокзале. Она поплелась к себе в Бибирево, а я зашел перекусить в вокзальный буфет.
Я почувствовал себя лучше в гуще транзитной публики, которая вовсе не казалась мне массой истомленной, а напротив, вполне уверенной и спокойной массой. Не будучи обремененной чрезмерным самосознанием, движущейся со своей простой жизненной философией к простым доступным идеалам… И у меня, между прочим, никогда не возникало желания выступить в роли сверхчеловека, чтобы попробовать ускорить это течение или направить его в иное русло… Но я не хотел сейчас размышлять об этом… Мне всегда нравились вокзалы. Однако вокзальный кофе, неизменно пахнущий тряпками, вызывал у меня отвращение. Поэтому кофе я решил отложить до дома…
Я вернулся домой в восемь часов вечера. У подъезда дежурила «скорая», но я уже не придал этому никакого значения. В нашем окне горел свет, из чего я заключил, что Лора дома, и, поднимаясь наверх, не сомневался в том, что на этот раз мы с ней распрощаемся по-настоящему. Логика подсказывала, что после всех «прелестей» нашей совместной жизни, ничего другого не остается… И я решил, не откладывая, собраться и отправиться на жительство к родителям. Ну разве что выпить с Лорой кофе напоследок…
Однако, войдя в квартиру, я обнаружил там вместо Лоры двух неизвестных мужчин, один из которых сидел в кресле и читал «Иностранку» с Фришем, которую взял с книжной полки, а другой стоял у окна и читал газету.
— Что ж вы застряли в дверях? — с мягкой улыбкой удивился первый, поднимаясь мне навстречу. — Пожалуйста, проходите! — любезно пригласил он.
Второй мельком взглянул на меня и снова уткнулся в газету.
— Спасибо, — пробормотал я в некотором замешательстве. —
— Она будет попозже, вы не волнуйтесь, — успокоил первый с какой-то чрезмерной предупредительностью.
— Да я, собственно, и не волнуюсь… — кривовато усмехнулся я.
Я почему-то принял этих двоих за Лориных родственников и из соображений приличий счел своим долгом изобразить на физиономии радушие и предложил чувствовать себя как дома — устраиваться, отдыхать и вообще не обращать на меня внимания.
— Тем более, — добавил я, — я забежал только на минуту…
— Вы не суетитесь, — сказал мне первый, продолжая улыбаться. — Вы присядьте… — И вежливо указал на кресло.
«Кой черт, — подумал я, — мне еще вас развлекать!»
— Объясняю, — повторил я, — я только на минуту, и мне, к великому моему сожалению, вами заниматься некогда. Вот придет Лора, она…
— Вы присядьте, — повторил в свою очередь первый. — Нам, собственно, не Лора нужна, а вы. Мы интересуемся вами.
— Не понял?..
— Ну вот, — улыбнулся он. — Вот вы и присядьте! И давайте познакомимся с вами, по крайней мере… Меня зовут Сергей Павлович. Я врач…
— Гинеколог? — вырвалось у меня.
Назвавшийся Сергеем Павловичем с любопытством взглянул мне в глаза и отрицательно покачал головой.
— Нет, не гинеколог… Сразу и — гинеколог… Почему, собственно?
— Уж очень у вас руки волосатые, — сказал я.
Сергей Павлович секунду помедлил, а затем искренне-весело расхохотался.
— Да сядете вы наконец? — проговорил он сквозь смех.
Я сел. В общем, я уже сообразил насчет его медицинской специальности, хотя он и уклонился от прямого ответа. Я покосился на второго гостя.
— А это — Петрович, наш медбрат, так сказать, — мимоходом заметил
Сергей Павлович и уж совсем скороговоркой прибавил. — И там внизу еще Юра — наш водитель…
— У меня плохая память на имена, — сказал я, а про себя подумал: «Вот несчастье-то: Сергей Павлович, Петрович да еще Юра-водитель…»
Я чуть было не высказался напрямик, что мне, дескать, отлично известно, что это маман, собака, их подослала и с какой целью… Однако не знал, в какой форме уместней заявить об этом, и поэтому решил послушать сначала, что скажут гости.
Сергей Павлович неторопливо листал «Иностранку».
— Очень хорошо пишет Фриш, не правда ли? — заметил он.
— Да, недурственно, — согласился я.
— Весьма оригинальный автор, как вы полагаете?
— Достаточно оригинальный, чтобы этого нельзя было не заметить.
— У вас весьма развитой вкус…
— А на что вам сдался мой вкус? — не выдержав, поинтересовался я.
— Да, вы правы, — как бы с сожалением кивнул Сергей Павлович. — Но просто, знаете ли, захотелось побеседовать с вами отвлеченно… Вы ведь производите хорошее впечатление: интеллигентный, умный молодой человек… — И видя мою ироническую усмешку, добавил: — Нет, серьезно! И это для вас сейчас весьма важно…