Человек плюс машина
Шрифт:
— Мою речь некоторые здесь неверно истолковали как проповедь какой-то безнравственности. Отнюдь. Я абсолютно согласен с предыдущими ораторами, — склонил Эль-К свою красивую голову, — в том, что дисциплина в нашем вычислительном центре должна быть поднята, как говорится, на должную высоту. Иван Иванович мой старый друг, но истина мне дороже, и я не могу не сказать, что молодежь на машине он распустил. Они попросту сели ему на шею. А между прочим, если бы дисциплина была выше, то, я убежден, и машина работала бы лучше… Да и не только в дисциплине вопрос или в этике там, нравственности, называйте как угодно. Тут есть одна прагматическая сторона дела… Мы не можем зависеть от одного человека. От состояния его здоровья, от его настроения, от уровня его, так сказать, эмоционального возбуждения… Я подчеркиваю, что говорю не о мистическом, как только что здесь выразились… «сросся с машиной» и тому подобное, а о совершенно конкретном, прагматическом аспекте… Как можно вверять судьбу целого
— У вас… кто-нибудь есть на примете? — насторожился Кирилл Павлович.
— М-м… пожалуй… То есть я думаю, что далеко ходить нам и не надо. Варягов приглашать не будем… У нас есть в институте ведь и кадры… Есть товарищ Еллин, Леонтий Константинович, который достаточно хорошо знаком с обстановкой на машине…
Мы все были обескуражены. Такого поворота не предвидел никто. Эль-К еще долго распространялся о преимуществах разделения функций, вдавался в детали, апеллировал к литературе по научной организации труда; остальные как в рот воды набрали, даже Михаила Петрович и тот только ворочался на оглушительно скрипевшем стуле и ворчал: «Да ведь это — объявление войны! Да! Тоже, друг называется!» (я сидел с ним рядом, и мне было слышно), — но вопреки обыкновению не высказывал своего возмущения громогласно, желая, быть может, выслушать аргументацию Эль-К полностью.
Наконец Эль-К иссяк…
10
— Может быть, выслушаем все-таки теперь и Ивана Ивановича? — предложил Михаила Петрович.
Мы, признаться, с испугом посмотрели на Ивана Ивановича, сидевшего безучастно, с опущенной низко головой, с видом крайне переутомленным, если вовсе не больным.
Против ожидания Иван Иванович вдруг слабо ворохнулся, встал и на подгибающихся ногах побрел к трибуне.
— Иван Иванович, дорогой, да вы с места, с места! — с состраданием простер к нему руки Кирилл Павлович. — Вы что, хотите выступить? Может, не стоит, голубчик, а?! Михаила Петрович, зачем это?!
Но Иван Иванович с чьей-то помощью, совсем как Опанас Гельвециевич, уже одолел возвышение, где стоял стол президиума, и от усталости буквально лег на трибуну. Прошло несколько минут, прежде чем он отдышался и произнес первые слова:
— …Семиотическая специфика карточной игры… в ее имманентной сущности… связана с ее двойной природой…
Лица у присутствующих вытянулись. Опанас Гельвециевич уронил свою тяжелую клюку с монограммой. Лелик Сорокосидис и Зиновий Моисеевич Герц кинулись подымать клюку и, мешая друг другу, долго возились под столом президиума, таща клюку каждый в свою сторону.
— …С одной стороны, карточная игра есть игра, — возобновил после паузы Иван Иванович, — то есть представляет собой модель конфликтной ситуации. В этом смысле она выступает в своем единстве как аналог некоторых реальных конфликтных ситуаций. С другой стороны, карты используются не только при игре, но и при гадании. [5] Кирилл Павлович даже застонал.
— В этой их ипостаси активизируются иные функции, — продолжал Иван Иванович отрешенно, — …иные функции: прогнозирующая и программирующая… Далее… Как здесь уже говорилось, единое понятие «карточная игра» покрывает моделирование двух весьма различных типов конфликтных ситуаций — это так называемые коммерческие и азартные игры… Разница между ними заключается в степени информации, которая имеется у игрока, и, следовательно, в том, чем определяется выигрыш: расчетом или случаем… В коммерческих играх задача состоит в разгадывании стратегии противника, причем… (Пропуск в стенограмме, но это и не важно; помнится, речь шла о частностях различных стратегий.)…А азартные игры строятся так, что понтирующий вынужден принимать решения, фактически не имея никакой (или почти никакой) информации. Есть различные виды стратегии — «игра мирандолем», «пароли», «пароли пе», «руте», «кендельва» и проч., однако, поскольку каждая талия представляет собой относительно другой независимое событие… и это же можно сказать и о следовании карт при прометывании талии, поскольку…
5
См.
— Иван Иванович! К чему все это?! — в отчаянии закричал Кирилл Павлович.
Иван Иванович изумился:
— К тому, что всякая знаковая система, в том числе и тот язык, на котором осуществляется наше общение с машиной, может исследоваться, как известно, в трех аспектах — с точки зрения семантики, с точки зрения синтаксиса и с точки зрения прагматики. Семантику составляет значение инвентаря знаков, образующих систему, синтаксис есть список правил, позволяющих из инвентаря знаков строить информативные структуры путем его линейного развертывания. Прагматический аспект — это изучение связи системы с реальностью… Этот аспект интересует нас в данном случае более всего…
— Нет, я ничего не понимаю! — всплеснул руками Кирилл Павлович. — Ну при чем здесь связь системы с реальностью? Какая связь, скажите?
— О целом ряде явлений, — вздохнул Иван Иванович, — мы можем судить исключительно или почти исключительно на основании того, как они описываются языком… Это относится, в частности, увы, и к феноменам, с которыми мы столкнулись в работе нашей машины…
— Так вы исследуете язык, на котором, как вы изволите выразиться, вы общаетесь с машиной, с помощью преферанса?! — язвительно поинтересовался Кирилл Павлович.
— Я ведь уже и об этом сказал, — подал голос Эль-К.
— Да, — тихо подтвердил Иван Иванович. — Виктор Викторович… прав… Понимаете и… за совокупностью высказываний, которые делает машина на своем языке, стоит некоторая модель мира…
— Это еще что такое?! — воскликнули все присутствовавшие разом.
— Иван Иванович, вы что, издеваетесь над нами?! — осведомился Кирилл Павлович. Какая-то мистика и чертовщина! Я, например, ничего не понимаю. А вы, товарищи, что-нибудь понимаете?! Иван Иванович… — сказал он, взяв себя в руки. — Я человек простой, я рассуждаю так. Вы в этой машине знаете все до последнего винтика. Вы знаете наизусть то, как она работает, как работает каждая ее схемка, каждый блочок. Вы же все прощупали, все отладили своими руками. Так неужели же вы не можете, проследить теперь на основании этого знания, как же работает целое? Это у меня в голове не укладывается! Наука всегда познает сложные явления путем их расчленения на возможно более простые части. Это же общий принцип!..
— Редукционистские представления… это у вас редукционистские представления, понимаете ли… — сказал Иван Иванович, правда, не совсем удачно (с Кириллом Павловичем так все же говорить не рекомендовалось). — От сложного к простому… А современная наука…
Произнесши «А современная наука», Иван Иванович еще более усугубил допущенную неловкость, и Кирилл Павлович на это обиделся:
— Вы что же, хотите сказать, что… мы не понимаем духа современной науки?! Что мы отстали?!
— Нет, я вовсе и не хотел сказать именно этого! — испугался Иван Иванович. — Это только так, к слову. Вы спросили…
— Я помню, о чем я просил, можете и не повторять!.. Но спрашиваю теперь, какое все это отношение имеет к наладке и введению в эксплуатацию системы автоматизации, ответственным за работу которой вы являетесь!
Тут вступил Эль-К с таким видом, с каким выручает студента, растерявшегося перед комиссией при защите диплома, его опытный руководитель:
— Иван Иванович хотел сказать, что до нынешнего века наука — физика, химия, механика — добивалась большинства успехов, следуя завету «Мир устроен просто», а ложность представлялась свидетельством полузнания или знаком заблуждения. Сегодня к былому девизу науки требуется дополнение: «Мир в некоторых частях устроен не просто, а сложно…» [6] Сведение в целях познания сложного к сумме его простых частей требует и своего обращения, поиска правильного пути, обратного к сложному. Задача, стоящая перед многими отраслями современной науки и, быть может, прежде всего перед теми, которые занимаются изучением тех или иных проявлений жизни, — ну, например, перед молекулярной биологией, но также, конечно, и перед кибернетикой, — заключается в том, чтобы, отправляясь от редукционистских исследований, двигаться к более высоким уровням организации. [7] При этом сложноорганизованные системы обладают свойством, не выводимым из свойств элементов, эти самые системы образующих, на уровне таких систем возникает новое качество…
6
См.: Искусственный интеллект (беседа акад. В. М. Глушкова с обозревателем «ЛГ» В. Моевым) // Литературная газета, 1976, 1 янв.
7
См.:Энгельгардт. К новым рубежам в познании основ явлений науки // Наука и жизнь. 1976. № 2.