Человек-птица

Мельников Валерий Иванович

Родился 04 июля 1952 года.

В 1976 году окончил Высшее Военно-морское училище.

В 1970–1994 годах служил в ВМФ, МО СССР и МЧС.

С 1994 года – военный пенсионер.

С 1994 года занимаюсь консалтинговой деятельностью по вопросам создания социально-экономических систем и интеллектуальной собственности.

Автор социально-культурологических

С 2015 года – председатель Совета Автономной некоммерческой организации «Культурный центр “Русский Дом”».

Роман «Человек-птица» написан мной из стремления доказать и эпически показать, что в любые, даже самые тяжёлые времена и испытания, нужно собраться с силами, волей, разумом и духом, не сдаваться, бороться и побеждать, и в первую очередь – себя! Тогда ты будешь самым сильным, свободным и успешным!

Роман основан на неизбывной вере человечества в сверхъестественные силы, существа и божества, что находит своё подтверждение в современной научной обоснованности гипотетически возможных мутаций и способности человека летать, а соответственно – в реальности существования и фантастических приключений мифических человеко-птиц и птицебогов, которые, как будет показано в бесконечных сюжетах данной многотомной эпопеи, из глубокой древности, через всю историю человечества, до настоящего времени живут среди нас, свободно, всесильно, всевластно и сверхъестественно парят над континентами, эпохами, земной и человеческой сущностью!

Вот только сам человек-птица при этом всё-таки остаётся человеком… В земных привязанностях и человеческих слабостях всемогущих героев и крылатых богов – величайшая загадка и разгадка многих описанных в романе интриг истории человечества, о таинствах, сути которых и их всевидении с высоты поднебесья и веков впервые расскажет человек-птица.

На центральной площади доисторического поселения, перед парадным крыльцом своего дома стоит рабовладелец в окружении согнанных с работ и сочувственно стенающих рабов. Здесь происходит показательная порка сбежавшего накануне и только что пойманного раба. Надсмотрщики нещадно бичуют молодого мужчину, который в перерывах между стонами толпы и ругательствами палачей кричит: «Я всё равно сбегу и буду свободным!»

Рабовладелец распоряжается продолжать и ужесточать наказание раба, назидательно устрашая остальных:

– Вы видите, что отсюда и от меня сбежать немыслимо и невозможно! Со стороны плато крепостная стена, которую не могут преодолеть даже кочевники, а с другой стороны – ущелье. Но даже если и убежишь, то тебя поймают другие рабовладельцы!

– Я растерзаю вас, деспоты!.. – яростно борется раб с надзирателями.

– Убьёшь одного рабовладельца – тебя схватит другой! Ещё раз напоминаю тебе, бунтарю, и твоим соплеменникам: мир поделён на рабов и рабовладельцев. Вы здесь и навсегда – рабы! И на свободу можете разве что улететь!

– Значит, улечу! – хрипит раб, на

– Но только на тот свет! – смеётся рабовладелец. – И если духу хватит! – замахивается он бичом на сгрудившихся от страха рабов. – То-то же, смотрите у меня!

И надзиратели, обдав водой бесчувственное от побоев тело беглеца, разгоняют остальную толпу на работы.

Через некоторое время неугомонный беглый раб в очередной раз обследует внутреннюю сторону крепостной стены, изыскивая возможности для побега. Но ничего, кроме очередных побоев от охранников и убеждённости в невозможности преодолеть эту преграду, он не получает. А потому с тоской бродит вдоль обрыва над ущельем, совсем рядом за которым простираются безграничные просторы свободы, единственным и, увы, непреодолимым препятствием к обретению которой являются крутизна и глубина природной пропасти, разделяющей его со свободой.

– С одной стороны люди, с другой – природа держат меня в рабстве! – сокрушается про себя раб. Но злость человеческая, которую не одолеешь, гораздо страшнее препятствий природы, которые всё-таки можно преодолеть. Более того, набравшемуся сил и ума она даже предоставляет свои возможности вырваться из этого плена!

Он присматривает участок обрыва, где, сковырнув сверху несколько камней, по образовавшемуся уступу можно начать спускаться с него. А сброшенные вниз, эти камни создают ещё одну ступеньку, с которой уже можно продолжать дальнейшее устройство спасительной тропы.

Однако, когда в туманной предутренней мгле раб, держась за верёвку, начал свой скалолазный побег, его тут же в очередной раз хватают и жестоко секут надзиратели, подтягивая к себе за верёвку. А он, извиваясь, хватается за камни и кричит:

– Не дамся! Лучше я улечу в пропасть и убьюсь!

Тогда стражники сверху набрасывают на него ещё одну верёвку с удавкой. И теперь беглец не может ни отпустить верёвку, ни уклониться от ударов бичами надзирателей. А они сверху злобно хохочут над ним:

– Добегался? Теперь бить будем, пока не полетишь!

Избитого надсмотрщиками и израненного о скалы раба затем выхаживают жена и детишки, причитая о несчастной его и своей доле:

– Что ж за судьба нам досталась? Мы от угнанных в неволю родителей родились в рабстве, а ты пришёл освободить нас, но сам стал рабом. И теперь они убьют тебя, и будет ещё хуже. Наши дети станут рабами-сиротами беглого раба!

– Не-ет! – хрипло отзывается раб в беспамятстве. – Я с дружиной шёл сюда карать грабителей! И гнал их по степи до самой Тавриды! Пока они – не в бою, а подло ранив, в солончаках, – не схватили меня. Но я освобожусь! Любым путём! И мы, со всей новгородской ратью и нашими богами, ещё придём сюда и освободим наши племена от набегов дикой орды!

И к вечеру, придя в себя, но обуреваемый уже внеземной яростью и жаждой свободы, он тут же отправляет сынишку собирать птичьи перья и начинает вместе с ним сшивать их, конструируя крылья. Когда же стало возможным подниматься и двигаться, то он, вооружившись крыльями, приступает к тренировкам. Но, пытаясь взлететь, лишь падает, путаясь в них и кувыркаясь в порывах ветра. Однако, не теряя надежды, он отчаянно пробует в крыльях спрыгнуть с крыши хижины. Тут его и заметил хозяин, когда он с криками и угрозами ему, что улетает, прыгает вниз. Где его поджидают и хватают надзиратели.