Человек рождается дважды. Книга 3
Шрифт:
— Женечка, пойдём, я тебя в комнату отведу. Там неуютно, но подождать можно.
— Нет-нет, Юрочка, подожду тут. Мне просто приятно смотреть, какой ты ловкий, сильный.
И он хватает тяжелые брёвна, не чувствуя их веса! Теперь с ним снова Женя — и всё нипочём. Последнее бревно. Он устал, Женя стоит рядом — ждёт. Вот Ещё немного вверх. Последнее усилие. Назойливо звенит комар над ухом. И вдруг Юрий чувствует, как силы оставляют Его, а бревно давит, давит…
Тяжело, с трудом он проснулся. Подушка на полу, голова на
Юрий так и не уснул до утра. Как только прокричал поселковый гудок, он побежал на почту, послал несколько телеграфных запросов и пошёл в управление.
— Это всё заполни, — начальник отдела кадров выложил на стол стопу разных анкет, — и станешь офицером.
— Офицером? Да какой из меня офицер?
— Такой же, как и все. Иван Фёдорович распорядился подготовить документы/ на присвоение воинских званий всем руководящим работникам Дальстроя. Это, брат, большое доверие и забота генерала.
— Конечно, забота, — насмешливо подхватил Юрий. — Выгонит он меня сегодня — пойду на участок механиком, а буду офицером — надзирателем в лагерь загонит. Нет, спасибо, меня это не прельщает.
— Ты не чуди. Бесплатное обмундирование. За одни звёздочки больше тысячи рублей в месяц. Ну там всякие льготы, выслуга, как фронтовику.
— Нет, мне тогда совестно будет с фронтовиками встречаться, а денег хватает. Ничего я заполнять не буду, — отказался Юрий и ушёл, вспоминая недавно слышанный разговор начальника управления с футболистами, собранными с приисков.
Худые, измождённые работой парни робко облепили диван. Агаев расхаживал по кабинету так, что стонали половицы.
— Прославьте управление на футбольном поле, — говорил он. — Сегодня отправитесь на две недели в дом отдыха. Там потренируетесь и поедете по центральным посёлкам трассы. Распоряжусь кормить вас от пуза. Поняли? Но имейте в виду, за вашей игрой лично следить буду. За каждый забитый мяч — поросёнок. За победу — свинью прикажу зарезать. Но Если проиграете!.. — Он поднял кулак и устрашающе пригрозил.
— На то и соревнование, всякое может приключиться, — растерянно заметил высокий парень, видно, капитан.
— Каждое выступление — только победа. Что, думаете, я вас за так кормить буду? Попробуйте только проиграть — так всей командой прямо в забой и до следующей весны. И в посёлок заехать не разрешу. Вот так голышом, в трусах, и закатаю.
У чуркоразделочного завода стояло десяток машин. Газогенераторные заправляли бункера и брали в запас. Бензиновые набирали чурки для печек. Дорожники открыли проезд до Алдана и связали Колыму зимником с Якутской трассой. Управление формировало первую колонну на Якутск.
У проходной Юрий встретил Копчёного, тот шептался с Шайхулой.
— Ты чего не работаешь? — спросил Юрий Копчёного.
— Машину поставил в ремонт. Сто
— Ну, Если надо, ремонтируй, — согласился Юрий.
Копчёный дошёл до калитки, остановился, как бы собираясь что-то сказать, но раздумал и быстро вошёл в проходную.
В конце смены к Колосову зашёл Шайхула. Правая рука Его была замотана полотенцем.
— Обжёг чугуном, засорил и воспалилась, — пояснил он, поглаживая руку. — Дойду до стационара. Если завтра не вернусь, не беспокойтесь. В цехе порядок. — Он потоптался, помял под полотенцем кисть руки. — Может, задержусь, тогда зовите немца Габерла. Он всё знает.
— Позвонить Нине Ивановне? — потянулся к телефону Юрий.
— Зачем? Старая знакомая, крестником Ей прихожусь! Так что в случае задержки пусть нарядчик позвонит в лагерь. Направление брать не буду, у меня пропуск круглосуточный.
Шайхула забросил за плечо узелок. Колосов прошёл с ним вместе до склада, и тот лениво побрёл по тропинке к Берелёху. Дорога в стационар проходила по льду речки.
На складе грузили машину. «А ведь управились», — подумал Юрий. Сначала казалось невозможным освоить и изготовить столько деталей. Осилили. Газогенераторы бегают по трассе, покачивая бакенбардами бункеров.
Грузчики закрыли борта и ушли в конторку склада. Лаврова связывала фильтры грубой очистки и укладывала их в ряды на стеллажах. Водитель высыпал в бункер мешок чурок, захлопнул крышку, спрыгнув, с хохотом обнял девушку. И вдруг отпрянул, схватившись обеими руками за лицо.
— С ума спятила, дура!
— Умный, так не лезь! Я тебе не курица!
Парень стоял у стойки навеса и вытирал лицо подкладкой шапки.
— Эх ты, телок-сосунок! Да куда тебе? Под носом сначала вытри!
— Телок, говоришь? Сосунок, значит? — с обидой пробубнил парень. — Поглядим! — стремительным рывком он бросился к девушке. Мелькнули тени на стеллажах, и за Ящиками началась борьба.
О Марине рассказывали как об отчаянной сорвиголове. Не задумываясь, она пускала в ход всё, что попадало под руку. Говорили, что она избила охранника, когда лагерь выводили на заготовку Ягод. Запустила чайником в старосту и только чудом не обварила. Она постоянно ночевала в карцере. Лагерницы Её побаивались.
— Что, получил? Приласкался? — услышал Колосов голос Лавровой и беззлобный смех.
— Кобыла, потаскуха лагерная! Тварь!
— Да ты Ещё и так? Так на тебе! На! — в голосе Марины звучал гнев.
Из-за Ящиков, пригибаясь до земли, выскочил водитель. Одной рукой он закрывал голову, а другой — лицо. За ним бежала Лаврова и била Его железным прутом…
— Лаврова, прекратите! — крикнул Юрий, так как вышло, что заступаться надо за парня. — Дикость, варварство! — ругал он Марину.