Человек рождается дважды. Книга 3
Шрифт:
На сцене показались руководители. Впереди шёл небольшой блондин с квадратной фигурой на тонких ногах, засунутых в широкие раструбы бурок, с квадратным лицом и усиками над губой.
— Никишов, Никишов. Начальник Дальстроя, — уловил Юрий шёпот.
Комиссар быстро прошёл к столу, резко подвинул стул и сел. С такой же резкостью расстегнул пуговицу на кителе и сунул за борт руку.
За начальником Дальстроя на почтительном расстоянии шли Агаев, Расманов, шествие завершали
Колосов попытался отыскать глазами Самсонова, но Его не было. Он увидел Матвееву. Она сидела в первом ряду.
— Слушай, дорогой, не крутись, ничего не видно, — дёрнули Юрия за гимнастерку. Он оглянулся.
— А-аа, Данила Артёмович. Почему не видно Самсонова?
Агаев открыл совещание. Никишов говорил о военных действиях Японии в Восточной Азии, об авиационных налётах на Англию, о высадке в Африке армии Роммеля. Всё это было известно из газет, и Колосов снова повернулся к Осепьяну.
— По расчищенной и вымощенной дорожке, да Ещё на таком коне, — Осепьян приложил руку к груди, туда, где у комиссара поблёскивал эмалью депутатский значок, — можно.
Нет, это не Павлов. Этот проще, ближе к народу, понятней.
Никишов сел, пряча усмешку и лукаво щуря глаза.
— Видно, с головой, — обернулся Юрий к Осепьяну.
— Ты посмотри, кого он за столом собрал, — скептически заметил Данила Артёмович.
В зале зашумели. Агаев постучал пальцем по столу. На трибуне стояла Матвеева.
— Дальстрой хорошо справился с планом по золоту, а мог бы лучше! Огромнейший архив! Тысячи и тысячи людей погибли.
А она говорила резко, ссылаясь на факты.
Никишов нахмурился:
— Довольно, довольно об этом! Я павловский нужник расчищу! Расчищу, товарищи!
— А породившие Его причины? — не унималась Матвеева. — В прошлом году прошёл слух, что Есть решение Верховного Совета РСФСР об образовании в Хабаровском крае Колымского округа. Но дальше слухов дело не пошло…
— Да-да! И спросить не с кого, и пожаловаться некому! — крикнул кто-то нерешительно.
Зал зашумел. Никишов встал и поднял руку. Все смолкли.
— С момента передачи Дальстроя в ведение НКВД — это уже не тот старый Дальстрой, а огромнейший хозяйственный комплекс, комбинат особого типа. Тут специфические условия, как определил товарищ Сталин. Поэтому указ РСФСР был отменён.
— Вот и острые коготки, понял? — наклонился к Колосову Осепьян.
После совещания Юрий подошёл к Матвеевой.
— Нина Ивановна, Нина Ивановна, ну и изменились же вы!
— Что, постарела?
— Нет, совсем другое, — улыбнулся Колосов. — Стали независимей, решительней.
— И годы и жизнь делают нас не только старше,
— Помнишь, как Ехали на Колыму? Всё в жизни сложно. Когда-то думала увидеть Анатолия крупным учёным, а вот как всё повернулось. Валя? Так и осталась одинокой. Работает маркшейдером на Аркагале. А Самсонова давно не видел?
— Скоро три года.
— Будет проезд на прииск, поезжай, не узнаешь. Интересным стал человеком.
— Он всегда был по-своему интересным. Как там Толька?
— Молодец. Опять ожил. Он у нас и механик, и агроном, и почти хирург, — засмеялась Матвеева. — Комиссар распорядился в столовой организовать банкет для участников совещания. Поужинаем и Едем в больницу. У меня быстрая лошадь.
Когда Юрий с Матвеевой пришли в столовую, веселье там было в полном разгаре. Юрий присмотрел свободное место за одним из столов и принёс из кухни две табуретки.
— Что же, Нина Ивановна, гульнём?
Центральная больница для заключённых имела свое подсобное хозяйство.
Жалобно завывала циркулярная пила, постукивал движок электростанции. В приземистом хлеву сонно похрюкивали свиньи, вдруг в конце посёлка загорланил петух. Нина Ивановна и Колосов подошли к бараку. Из открытой форточки донёсся голос Анатолия.
— Я совершенно здоров, Николай Иванович! Ещё раз повторяю, что золото Чай-Урьи неоднородно. Значит, Есть и другой поток россыпи. Его надо найти. Писал, никто не отвечает. Раз я жив, то обязан довести дело до конца.
— Я собирал тебя по частям. Ты и здесь делаешь нужное дело! — решительно прогремел бас, хлопнула дверь, и всё стихло.
— С кем это он воюет?
— С хирургом Герасимовым. И радостно мне с ними и горько. Пошли. — Нина Ивановна провела Его в длинный барак. Голос Герасимова уже был слышен где-то за перегородками.
В углу какой-то станочек. На стене инструменты.
— Юрка? Не забыл! — Белоглазов вскочил, но, спохватившись, поздоровался официально. — Юрий Евгеньевич, здравствуйте. Давненько не виделись, никак года полтора.
— Почти три! Чудо ты учёное! Да ты чего это сразу так? Сердишься? — Юрий обнял Его. Анатолий смущённо заулыбался.
— Понимаешь, положение. Я так рад тебе. Три года? Да, кто бы мог подумать, Нина Ивановна, неужели уже три?
— Да, Толя.
— А я и не заметил. Ну надо же! — Белоглазов вынул из стола костяные шурупики. — Раз приехал, то помогай. Нам надо точить вот такие штифтики, и Ещё меньше, и обязательно с резьбой. — Он немного помялся. — Вот бы раздобыть маленький токарный станочек, а?