Человек с горящим сердцем
Шрифт:
— О, ля-ля — не только! Сегодня у нас гости к файф-о-клоку.
— Понимаю, мадам. Еще ромовый торт, два фунта королевского бисквита и лимоны? К четырем часам будет доставлено. Благодарю!
Да, деньги коммуне были нужны — все собирались весной в Австралию. Правительство этой страны доплачивало пароходным компаниям, и те продавали эмигрантам дешевые билеты. Матросы Австралию расхваливали — демократические порядки, теплый климат, обилие работы.
Своими планами Федор поделился с Екатериной Феликсовной.
Пробраться в Европу мне до сих пор не удается. Точно так
Только среди проходимцев всех стран, а только они и представляют европейцев на Дальнем Востоке, возможны такие нравы. Они презирают труд, как презреннейшее из занятий. Они поддерживают легенду о нациях, которые родятся с седлами на спинах, и о нациях, которые родятся со шпорами на сапогах. Жалкая кучка европейцев насильно втискивает новые формы общественных отношений в огромную страну и думает, что свою роль она сможет разыгрывать—столетия...
Меня ненавидят за постоянное демонстрирование того, что им бы хотелось скрыть от китайцев... Понятно, что европейцы не простят тому, кто открыто высказывает свое презрение к их лжи и предрассудкам... Нас и здесь подобралась «братия». Теперь у нас есть коммуна. Теперь русскому беглецу или неудачнику не приходится, если он порядочный человек, скитаться по улицам Шанхая и просить сытых о милости. Теперь он идет на квартиру, которую мы снимаем, и живет в ней как дома...
Смертельно устал. Слипаются глаза, и газ так скверно горит. Я целый месяц отравлял себя им, когда спал в чулане пекарни. Бывало, свалишься одетый в 11 ночи и в 4 утра уже на ногах. Сплю не на розах. Но я почти не замечаю этого. Всякая-борьба меня увлекает и захватывает. А здесь была тяжелая борьба.
Ваш Федя.
КАКАЯ ОНА, АВСТРАЛИЯ?
Английский пароход «St. Alban's» дал прощальный гудок. Он увозил из Шанхая в Австралию Сергеева, Наседкина, пекаря Щербакова, Саню с Сашей и недавно примкнувшего к коммунарам полтавчанина Ермоленко. Трехнедельное морское путешествие.
Федор с облегчением вздохнул. Не по душе ему Китай с его феодальными нравами и колонизаторами. А кроме того... Все эти полгода он не мог утолить жажду общественной деятельности. Мешало незнание языка, недоверие китайцев. Он, Сергеев, был белым, и одно это закрывало ему доступ к душам людей. Трудно сломать стену рассовых предрассудков.
У меня сейчас странное психологическое состояние, — писал он Елизавете Феликсовне. — То есть я определить не могу, что это такое... Какой-то бес вселился в меня. Я хочу трудностей. Я их частью сам создаю, чтобы их сейчас же преодолеть; какая-то горячка деятельности, самого изнурительного дела овладела мной...
И пояснил, почему не остается в Китае:
...Я не люблю торговать и с большим удовольствием нес бы труд чернорабочего, если бы мог иметь соответствующую работу...
После того как зашли в японские порты, «St. Alban’s» взял курс на Гонконг. Здесь пароход запасался углем, пресной водой и брал товары в Австралию. За трое суток любознательный Федор обследовал гористый остров — часть близлежащего Китая, опорную базу и колонию Великобритании. Мужчины-китайцы — в юбках и с косами, а женщины — в брюках, коса подобрана, в зубах трубка или папироса. Все наоборот...
Сергеева в Гонконге поразила не пышная экзотика тропиков. Глядя с высоты на порт и город с его тщательно возделанными садами, огородами, крошечными полями на искусственных террасах, он восторгался : и тут человек — хозяин всему! Он творит даже саму природу. Все, кроме холмов и моря да разве еще туч, создано людьми.
Любуясь архитектурой роскошных вилл, разбросанных на живописных склонах зеленых гор, он записал в тетрадь: «От этой сказки пахнет человеческим потом... Благородный англичанин не нуждается в том, чтобы подниматься туда самому или по подвесной дороге. У него есть кули. Это кули тащат на неприступные вершины современного римлянина — англичанина. Это кули втащил на горы гранит, устроил ложбинки для ручейков. Это он построил внизу город, это он выстроил в облаках пятиэтажные громады домов».
Южно-Китайское море. Слева остались Филиппины, справа синяя громада острова Борнео. Пароход приближался к Целебесу. Федор, как мальчишка, перебегал с одного борта на другой:
— Гляньте, акулы, настоящие акулы! А это... летучие рыбы!
Гонимые подводными хищниками, из недр экваториального океана вылетали рыбки с длинными брюшными плавниками. Они с минуту держались в воздухе и снова ныряли в зеленую пучину. Вот одну ветром занесло на пароход. Светло-бурая, с красноватыми боками и серебристым отливом чешуи. Федор торопливо бросил ее назад:
— Возвращайся, милая, в свою стихию!
Пересекая экватор, пароход дал выстрел из маленькой пушки, а матросы окатили пассажиров струей морской воды из брандспойта.
Было душно и влажно. Но Сергеев переносил зной хорошо, даже аппетита не утратил. Питание входило в стоимость билета. Зато в кармане — ни гроша! Однако русские не унывали — они едут в Австралию, счастливую страну, где будут вознаграждены за все мытарства и лишения. Там царство демократии и свободы, рай для пролетария — там полно работы! Об этом твердила и книга Мижуева «Передовая демократия», — Федор зачитал ее до дыр.
У большого острова Тимор «St. Alban’s» бросил якорь. На янтарь отлогого берега с радостным плеском набегали волны, увенчанные белыми гребешками. Склонив над прибоем кудрявые головы, кокосовые пальмы что-то ласково шептали теплому морю. Таким, вероятно, бог желал видеть свой Эдем! А вот и вереница полуголых Адамов и Ев... Но спины их согнулись под тяжестью тюков, а рядом — белый господин с бичом в руках... Наседкин помрачнел:
— Рабство рядом со счастливой Австралией? А если и там...