Человек с луны.
Шрифт:
Чтобы успокоиться, Маклай затягивал вполголоса песню. На берегу Новой Гвинеи звучала украинская мелодия. Еще в детстве слышал он ее от отца.
— «Зиро-оньки ясные, зирки прекрасные,— старательно выводил Маклай,— ви-исть принесите з ридного краю…»
Но звезды, которые он просил принести весть о родине, слушали и молчали. Тогда Маклай присаживался на срубленное дерево и тоже слушал и молчал.
Недовольно ворча, заспанный Ульсон шел к нему на смену. Он долго почесывался и бранился.
— Сколько
Он закуривал трубочку и усаживался на дерево рядом с Маклаем. Красноватый огонек светился в темноте. Маклай молчал и думал. Словоохотливый Ульсон не замечал этого.
— Этот Туй — тоже продувная бестия,— говорил он.— Вертится все время здесь то один, то со своими сыновьями. Почему они не работают? У них, верно, нет даже огородов?
— У них есть плантации сахарного тростника,— коротко ответил Маклай.— Женщины работают на этих плантациях.
Ульсон неодобрительно покачал головой:
— Здесь слишком много растет всего на деревьях. Им нужно только протянуть руку и взять. Это нехорошо. Это развивает в человеке лень. Было бы лучше, если бы они копали землю и сажали капусту, как все приличные люди. А скажите, пожалуйста,— продолжал он без всякого перехода,— у нас в Швеции не могли бы расти такие деревья? Мне кажется, это несправедливо, что каким-то цветным дано то, чего нет у настоящих, белых людей. Моей жене тоже было бы приятно есть бананы прямо с дерева!..
Но Маклай уже не слушал Ульсона:
— Спокойной вахты, Ульсон. Я постараюсь заснуть. Завтра чуть свет я пойду побродить. Не беспокойтесь, если вернусь поздно.
— Нет, не очень поздно! — умолял Ульсон.— Пожалуйста, не очень поздно! И не забудьте взять с собой оружие.
Но Маклай только пожал плечами:
— Я беру оружие только на охоту. А к людям я хожу без оружия. Завтра я иду к людям, Ульсон!
И, поглядев еще раз на море и звезды, Маклай поднялся в свое жилище.
НОВАЯ ДЕРЕВНЯ
Утром Маклай еще раз проверил свое решение.
«Конечно, всякий меня назовет чудаком,— говорил он сам себе, прилаживая дорожный мешок.— Может быть, я и вправду чудак. Папуасы вовсе пе обязаны видеть во мне непременно друга. Они могут напасть на меня, и тогда я должен буду защищаться. Значит, револьвер должен быть со мной. Так. Хорошо. А с другой стороны, что я сделаю со своим револьвером против сотни сильных и ловких людей? Перестреляю человек пять или шесть, а потом все равно сдамся. Легче ли мне будет умирать, если я убью этих пятерых? Думаю, что нет!» — Маклай взял в руки револьвер и подбросил его на ладони.
«А главное, опасно то, что я и сам не знаю, как буду вести себя с такой штучкой в кармане. Вдруг мне не понравится что-нибудь
Маклай решительно сунул револьвер в открытый ящик стола. Револьвер остался дома. Вместо него Маклай положил в карман записную книжку и карандаш.
Ульсон и Бой спали. Туман еще цеплялся за ветки деревьев и стлался по земле. Маклай вышел на тропинку и углубился в лес. Ему хотелось пройти в
Горенду, в деревню, в которой он впервые встретил Туя.
Жители Горенду были ближайшими соседями Маклая. Это оттуда доносились по ночам глухие звуки дудок и барабанов — больших, искусно выдолбленных обрубков дерева. Это над Горенду поднимались по утрам высокие столбы дыма. Это оттуда к хижине Маклая приходили каждый день молчаливые и любопытные гости.
Горенду была близко, и Маклаю казалось, что тропинка сама приведет его к ней.
Шагалось легко. Солнце было еще низко. Утренний лес был полон росы, блеска, птичьих голосов. Ноги точно сами перепрыгивали через корни деревьев. Плечи легко раздвигали ветки вьющихся растений.
Резкий крик птиц лори привлек внимание Маклая.
Он поднял голову. Птицы перелетали с ветки на ветку, похожие на пестрые, неожиданно ожившие цветы. Красные, желтые, синие крылья были еще ярче от солнечного блеска, сочившегося меж листьев.
Маклай вдруг остановился. Прямо над его головой, совсем невысоко, вспорхнула птица, не похожая на остальных нарядных своих подруг.
Это была кокки — птица-шалашник, размером и черно-сизым оперением сразу напомнившая Маклаю его землячек — простых русских галок.
Маклай засмеялся.
— Галочка! — позвал он ее.— Галя!
Кокки не испугалась. Черный блестящий глазок зорко глядел на человека. Затем птица лениво взлетела и пересела на соседний куст. Маклай сделал несколько шагов по направлению к ней.
— Ах ты, галочка! — повторил он.— Ах ты, Галя! Птица опять перепорхнула на другое дерево.
Маклай протянул осторожно руку. Птица была близко. Казалось, он может достать ее. Его почему-то умиляли ее простые черные перышки, ее любопытный глазок, наклоненная набок головка.
Ему сразу припомнилось детство в деревне, рыхлый мартовский снег и галки на ветвях прозрачных берез.
Промочив до коленей ноги, он по целым дням бродил тогда по оттаявшим дорогам, пускал кораблики по вздутым мутным ручьям.
Еще тогда, в селе Рождественском, Новгородской губернии, одиннадцатилетним мальчуганом, он твердо решил стать путешественником. Далось это ему нелегко. Отец умер рано, средств не хватало, жизнь была трудной. Но как бы то ни было, а намерение свое он выполнил.