Человек с острова Льюис
Шрифт:
— Ох уж эта твоя овечка! — сказала Кейт однажды. — Она мне надоела! Домашних овец не бывает. Собака — я еще понимаю, но овца?!
Мораг уже не надо было кормить из бутылочки, но я не хотел ее прогонять. Мы с Кейт шли по дороге, которая вела мимо магазина Николсона. Был погожий весенний день, дул юго-западный ветер. На небе виднелись высокие белые облака, похожие на клочки шерсти. Солнце начинало пригревать. Зима наконец отступила — до осеннего равноденствия. Тогда она выйдет из темного угла, где прячется сейчас, и объявит о себе приходом осенних бурь. Но в яркие солнечные дни конца весны и начала лета кажется, что это будет еще не скоро.
Почти все женщины сидели на улице, сучили и пряли шерсть. Мужчины были в море.
Кейт понизила голос:
— Давай встретимся сегодня вечером. Хочу кое-что тебе показать.
— Вечером? — я удивился. — А когда? После ужина?
— Нет. Когда стемнеет и все заснут. Ты же можешь выбраться через окно?
Я был в недоумении.
— Наверное, могу. А зачем? Почему ты не можешь показать мне это сейчас?
— Потому что не могу, дурачок!
Мы остановились на вершине холма, глядя на маленькую бухту. За заливом виднелся Лудаг.
— Встретимся в одиннадцать у причала. Джиллисы будут уже спать, да?
— Конечно.
— Отлично. Значит, без проблем.
— Только Питер может не захотеть пойти, — сказал я.
— Бога ради, Джонни! Ты можешь хоть раз что-то сделать без Питера?
Кейт раскраснелась и смотрела на меня очень странно. Ее реакция меня здорово удивила. Мы всегда все делали вместе — она, я и Питер.
— Могу, конечно, — недовольно сказал я.
— Хорошо. Значит, встретимся у пирса в одиннадцать. Только ты и я! — и Кейт направилась за холм, на ферму О’Хенли.
Я не мог понять, почему, но идея встретиться с Кейт один на один ночью волновала меня. К вечеру, когда ветер начал стихать, я едва мог сдержать нетерпение. Мы с Питером закончили работу по хозяйству, потом поужинали вместе с Дональдом Шеймусом и Мэри-Энн. Как всегда, после молитвы за столом воцарилось молчание. Не то чтобы они не хотели с нами говорить; они и между собой-то редко когда общались. Если честно, нам нечего было сказать друг другу. Да и о чем говорить? Жизнь изо дня в день текла одинаково. Была, конечно, смена времен года, но они следовали друг за другом естественно и привычно и обсуждения не требовали. Ни Дональд Шеймус Джиллис, ни его сестра не помогали нам учить гэльский. Питер начал говорить на нем, потому что другие дети общались на нем в школе. Конечно, на площадке, а не в классе — преподавание шло только на английском. Я узнал гэльский от других фермеров, большинство из которых вообще не знали английского. А если и знали, то говорить со мной на нем не собирались.
Дональд Шеймус покурил трубку, сидя у огня. Он читал газету, Мэри-Энн мыла посуду, а я помогал Питеру делать домашнюю работу. Ровно в десять мы все шли спать. Торф в очаге утрамбовали на ночь, лампы затушили. Мы разошлись по комнатам в облаке запахов торфяного дыма, табака и дымящего фитиля.
Мы с Питером спали на большой кровати в задней комнате. Там стоял комод и платяной шкаф, и едва хватало места, чтобы открыть дверь. Питер, как всегда, заснул за несколько минут. Я не боялся разбудить его, когда буду одеваться и вылезать в окно. Но я не знал, насколько крепко спят Мэри-Энн и Дональд Шеймус. Перед выходом, до того, как часы должны были пробить одиннадцать, я приоткрыл дверь и прислушался к тому, что происходит в доме. Кто-то храпел так, что это было похоже на маленькое землетрясение. Не знаю, брат это был или сестра. Скоро я расслышал другой храп — высокий, прерывистый, скорее горловой, чем носовой. Значит, оба крепко спят.
Я закрыл дверь, подошел к окну, отодвинул занавеску. Открыл задвижку и поднял раму, стараясь не шуметь. Питер закряхтел и повернулся на другой бок, но не проснулся. Губы его шевелились, как будто он говорил сам с собой — произносил все те слова, которые не смог сказать во время ужинов с Джиллисами. Я сел на подоконник, свесил ноги наружу и соскользнул в траву.
Снаружи было
Она нетерпеливо ждала меня у пирса и, как мне показалось, немного нервничала.
— Почему так долго?
Ее шепот звучал очень громко. Я понял, почему: ветер прекратился, слышно было только, как океан накатывает на берег.
— Я всего на пять минут опоздал, — начал я. Кейт только фыркнула, взяла меня за руку и повела по тропинке в сторону Руба Бан. Ни в одном из домов вокруг не горел свет, казалось, весь остров крепко спит. В лунном свете все было хорошо видно, но и нас мог увидеть кто угодно. Я чувствовал себя уязвимым.
— Куда мы идем? — спросил я Кейт.
— На Пляж Чарли.
— Зачем?
— Увидишь.
Был один момент, когда все могло пойти не так. Кейт внезапно дернула меня за рукав, и мы упали в высокую траву рядом с тропинкой. Из открытой двери дома упал луч света, и мы увидели пожилого человека с газетой и лопатой в руках. Большинство местных жителей ночью использовали ночной горшок, а утром выливали его содержимое. Но старый мистер Макгинти, видимо, решил, что в такую лунную ночь хорошо будет облегчиться на болоте. Мы лежали в траве, стараясь хихикать потише, пока он рыл неглубокую ямку и сидел над ней, кряхтя и постанывая. Его ночная рубашка задралась до самой шеи. Кейт зажала мне рот рукой, но сама с трудом сдерживала смех. Воздух вырывался из ее плотно сжатых губ. Так что я тоже зажал ей рот, и мы лежали, прижавшись друг к другу, почти десять минут, пока мистер Макгинти делал свое дело.
Наверное, это был первый раз, когда я почувствовал влечение к Кейт. Она была теплой, ее мягкая грудь прижималась к моей груди, девушка закинула на меня одну ногу. Я помню, она была босой в ту ночь. Есть что-то очень чувственное в этом зрелище: босые ноги в лунном свете. На Кейт было платье с каким-то светлым рисунком, его V– образный вырез выгодно подчеркивал ее грудь. Я почувствовал, что возбуждаюсь; это было удивительно и страшновато.
Кейт отрастила волосы с тех пор, как нас увезли из Дина. Они падали ей на плечи мягкими каштановыми волнами, слишком длинная челка все время лезла в глаза. Пока мы лежали в траве, я заметил, что от Кейт пахнет какими-то цветами — легкий, очень приятный аромат с мускусной ноткой. В Дине она пахла не так. Когда мистер Макгинти наконец вернулся в дом и мы смогли разговаривать, я втянул воздух и спросил девушку, чем от нее пахнет. Она захихикала.
— Это одеколон миссис О’Хенли.
— А что это?
— Духи, дурачок. Я пару раз брызнула себе на шею. Тебе нравится?
Мне нравилось. Не знаю, что в нем такого было, но от него у меня в животе как будто бабочки начинали порхать. Глаза Кейт в лунном свете казались очень темными. Ее полные губы буквально притягивали меня. Мне вдруг так захотелось их поцеловать! Но прежде чем я смог поддаться искушению, девушка поднялась на ноги и протянула мне руку. Я поднялся, и мы, держась за руки, побежали через холм, мимо начальной школы. Дальше дорога шла над пляжем. Мы остановились перевести дыхание и полюбоваться видом. Море блестело под луной в полной тишине. Волны накатывались на песок в бухте под нами, оставляя на нем серебристую пену. Лунная дорожка тянулась в бесконечность, только на горизонте темнели островки и маячила тень Барры. Я никогда не видел остров таким — добрым, соблазнительным, как будто он был соучастником в великом плане Кейт.