Человек с острова Льюис
Шрифт:
Дональд Шеймус привел нас на ферму. Мэри-Энн ждала нас дома. На плите готовился ужин, и кухню заполняли запахи вкусной еды. Сестра Дональда Шеймуса повернулась, когда мы вошли, и внимательно на нас посмотрела. Она тоже ничего не стала говорить, а просто повернулась к своим кастрюлям.
Первые слова, которые прозвучали, были благодарственной молитвой за еду, что у нас на тарелках. А после этого Мэри-Энн устроила нам настоящий пир. Я тогда еще не очень хорошо знал Библию, но все же вспомнил историю блудного сына. Вспомнил и то, как встретил его отец — как будто ничего не случилось. Мы ели горячий, густой овощной суп, а потом вытерли тарелки
После ужина я надел рабочий комбинезон и резиновые сапоги и вышел покормить животных, кур и пони. Это не так-то просто сделать, когда левая рука в гипсе! Но я был очень рад, что вернулся. И возможно, впервые за полтора года я почувствовал себя здесь как дома. Итак, я прошелся по ферме в поисках Мораг. Я был уверен, что она скучала без меня; а еще в глубине души я боялся, что она забыла меня в мое отсутствие. Но моей любимой овечки нигде не было, и после получаса поисков я вернулся в дом. Дональд Шеймус сидел в своем кресле у огня и курил трубку. Он обернулся, когда дверь открылась.
— А где Мораг? — спросил я.
В его глазах появилось какое-то скучающее выражение.
— Ты ее только что съел, сынок.
Я постарался не показать нашему хозяину, как меня задела его жестокость. И никто не узнал о том, сколько слез я пролил этой ночью. Но на этом мои мучения не закончились.
На следующий день Дональд Шеймус отвел меня в сарай, где резали овец. Не знаю, что такого было в этом крытом ржавой жестью домике, но стоило войти туда, и ты сразу понимал — здесь царит смерть. Я никогда раньше не видел, как режут овец. Дональд Шеймус решил, что мне пора в этом поучаствовать. «Животных мы едим, — говорил он. — Их нельзя любить». Он затащил в сарай молодую овцу и взял ее так, чтобы она стояла на задних ногах. Мне он велел держать ее за рога, потом поставил под овцу ведро и достал длинный острый нож. Он блеснул в свете, падавшем из крошечного окна. Одним быстрым движением он перерезал крупную артерию на шее овцы, и кровь из нее хлынула в ведро. Я думал, что животное будет бороться за жизнь. На самом деле овца сдалась почти мгновенно. Ее большие глаза безнадежно смотрели на меня, пока вся ее кровь не вылилась и свет в глазах не потух.
Точно так же Питер смотрел на меня в ту ночь на Пляже Чарли, когда ему перерезали горло.
Парень сидит и смотрит на меня, как будто ждет чего-то. В его глазах я вижу себя. Это так странно! Я протягиваю руку, беру его ладонь в свои. Проклятые слезы! Из-за них ничего не видно. Я чувствую, как он сжимает мою руку. И вся моя жизнь, от начала до конца, кажется мне безнадежной и темной.
— Мне жаль, Питер, — говорю я. — Мне так жаль.
Глава двадцать шестая
Старое кладбище за покрытыми лишайником стенами было переполнено. Выше по холму, по направлению к церкви, на махере уже образовалось новое кладбище. Фин припарковал машину и прошелся между могильными камнями. Смерть, даже на таком маленьком острове, очень многолюдна. На острове, лишенном деревьев, из земли поднимался целый лес крестов. Как много людей перешло в мир иной! И все покоились в тени церкви, в которой когда-то молились. Церкви, построенной на деньги рыбаков; церкви, в которой алтарем служит
По другую сторону кладбищенского забора стоял современный одноэтажный домик с зимним садом, обращенным в сторону залива. Дом был не жилой: красная доска на торцевой стене и овальный знак на стене у пандуса, ведущего к боковой двери, извещали всех, что здесь находится паб под названием «Политишен». Как удобно для мертвецов, подумал Фин: как раз по дороге от церкви к кладбищу. А безутешные родственники уж точно заливают здесь горе.
На парковке обнаружился розовый «мерседес»-кабриолет. Йоркширский терьер залаял на Фина, когда тот проходил мимо. В пабе было тихо: вечер еще не наступил, над стаканами и кружками сидело всего несколько человек. Фин заказал пиво у словоохотливой молодой женщины за стойкой. Она с готовностью рассказала, что паб назвали в честь корабля «Политишен», который затонул в Заливе Эрискея на пути к Карибским островам во время войны.
— Конечно, — добавила девушка, — все, кто читал «Виски в изобилии» Комптона Маккензи, знают, что его груз включал двадцать восемь тысяч бутылок отличного виски. Жители острова полгода «спасали» эти бутылки и прятали их от акцизных чиновников.
И она показала три бутылки, якобы бывшие на том самом корабле. Внутри еще плескался виски. Фин задумался о том, сколько посетителей выслушало эту историю. Он отпил пиво и решил сменить тему.
— А пляж на западном побережье острова, за кладбищем…
— И что с ним?
— Почему его называют «Пляж Чарли»?
Девушка за стойкой пожала плечами:
— Никогда такого не слышала. — Она окликнула женщину средних лет, которая сидела в зимнем саду с видом на залив и потягивала джин с тоником: — Мораг, ты слышала, чтобы наш пляж называли «Пляж Чарли»?
Мораг обернулась. Фин сразу понял, что в молодости она отличалась необыкновенной красотой. У нее были сильные черты лица и гладкая загорелая кожа, а на голове — копна густых осветленных волос. На вид ей можно было дать лет пятьдесят, но бывший полицейский видел: на самом деле ей ближе к семидесяти. На обоих ее запястьях звенели золотые и серебряные браслеты, пальцы были унизаны кольцами. Дама попивала джин с тоником, держа бокал в тонкой руке с ярко-розовыми ногтями. На ней был узорчатый жакет-болеро, белая блузка и многослойная синяя юбка. В общем, Мораг не из тех людей, кого ожидаешь встретить в провинциальном пабе.
— Понятия не имею, а гра, — ответила дама с блаженной улыбкой. Говорила она по-английски, но использовала гэльское обращение. — Но можно предположить, что пляж называют так из-за того, что там французский фрегат из Тейе высадил красавчика Принца Чарли и Семь человек из Мойдарта. Потом они отправились собирать армию против англичан. Это было так называемое Якобинское восстание тысяча семьсот сорок пятого года.
— Я этого не знала, — сказала девушка за стойкой.
Мораг покачала головой.
— Вас теперь ничему путному не учат в школе. Говорят, Чарли укрывался в бухте здесь неподалеку. Бухта называется Коллег а’Фреонса, то есть «убежище принца». — Она обратила на Фина взгляд глубоких карих глаз. — А кто интересуется?
Бывший полицейский поднял стакан, перешел в зимний сад и пожал Мораг руку.
— Я Фин Маклауд. Пытаюсь разыскать семью, которая жила на ферме ниже вашего дома.
Она подняла брови в удивлении:
— Значит, вы знаете, кто я?