Человек с ружьём
Шрифт:
Сразу захотелось, как, наверное, любому мужику, помахать свежепреобретённой железкой, почистить её, поточить… Но некогда. Надо в поход собираться.
С крестьянами решили просто. Выдали каждому по лошадке, которую они сами себе и загружали тем, что осталось после барских разборок. Согласно очерёдности. Первыми в очереди были костлявый мужик, который взял на себя функции их бригадира, наша замечательная повариха и конюх. Благо лошадок на всех хватило. Двадцать шесть голов. Двенадцать — крестьянам, нам восемь, по паре каждому, ну и «единым юридическим лицам» по три.
Телеги
Бандитов после недолгих споров решили прихватить с собой. Оказывается, они имели чётко выраженную денежную стоимость. За каждого, сданного на пункт приёма для последующего использования в горной промышленности живого и здорового разбойника полагалось по одной кроне.
Это такая здоровенная красивая серебряная монета, сантиметра четыре диаметром и грамм тридцать весом. Её хватило бы на приличный обед на четверых в хорошей таверне или на месяц скромного питания в одиночку в неприличной. Пять крон — один гульден, то есть, золотой — маленький полуторасантиметровый тонкий кружочек с неровными краями и не очень понятным изображением.
Есть полукроны, четверть кроны и какая-то серебряная мелочь. Но с её курсом, сколько мне не пытались объяснить, я так и не разобрался. Тут, похоже, без вмешательства высших сил или высшей математики не обошлось.
Приличные же люди всё в гроссах считают. Это десять гульденов.
Так вот, за Старого Цага и ещё одного наиболее отличившегося разбойника полагалось по одному гроссу, а за Малыша Цага — аж два с половиной. Причём, их, в отличие от остальных, можно было на приёмный пункт сдавать не полностью, достаточно головной части организма. По этому поводу спор и вышел — целиком везти, или разукомплектовать на месте. Решили пока не разукомплектовывать, мало ли ещё что спросить понадобится.
Головы убитых бандитов и одного умершего, второй раненый довольно быстро выздоравливал, сложили в отдельный мешок. Бизнес — дело святое, а они, оказывается, тоже денег стоят. По четверти кроны за штуку. Остальное закопали.
Во второй половине дня возглавляемый моим небритым благородием караван не торопясь направился к Большой дороге. До неё было идти часа четыре, потом ещё пару часов по дороге до города. Как раз до темноты успеем…
Глава 9
Город Фрайфельд и его обитатели
Добрались без приключений. В город входили, когда почти стемнело, поэтому толком рассмотреть ничего не удалось. Но запах… По сравнению с ним аромат сохнущих после марш-броска портянок просто нектар и амброзия!
Покрутившись по узким улочкам, наша колонна втянулась в подворье графа. В полном составе. Решили пока не разлучаться, гуртом и батьку бить веселей, а мы уж больно серьёзных людей задели.
Не заметить же столь необычный караван: из семи всадников, тринадцати пешеходов (мне столько трофеев надавали, что обе мои лошадки шли в явном перегрузе, впрочем, не только мои), девятнадцати вьючных лошадей и семнадцати повязанных бандитов,
Мальчишку мы, как только на Большую дорогу вышли, предварительно выпоров, к мамке отпустили. Ой, что скажет ювенальная юстиция? Звери мы, господа, звери!
Городское имение графа вполне отвечало требованиям жившего примерно в ту же эпоху британского юриста. Дом херра Вальтера был настоящей крепостью. Точнее, крепостной башней. На улицу глядели не окна, а пробитые сквозь толстенные стены бойницы. Ворота тоже были соответствующие, с падающей решёткой и кривым, узким простреливаемым со всех сторон коридором за ними.
По укреп-районам мне полазить пришлось. Обороняться в них неплохо, а вот жить — не очень. Стены из-за их толщины всегда холодные и сыроватые. Эта сырость, сколько не прогревай, постоянно в воздухе висит, из амбразур и щелей дует, воду из нижних помещений всё время откачивать надо… А рыцарские замки и донжоны, при всём их романтизме, не более чем УРы средневековья.
Но в графской башне жить оказалось можно.
Главное, что здешние стекольщики уже разгадали нехитрую технологию изготовления халявы, а их мастера оказались неплохими халявщиками, поэтому в оконных проёмах блестели кривоватые, ручной выделки, но всё-таки стёкла, а не тусклые пластинки слюды или бычьи пузыри.
Да и интерьеры были не столь утилитарно-воинственными, как я ожидал. Видно, сказалось полученное графом высшее образование.
Стены на жилых втором и третьем этажах были завешаны коврами и гобеленами. Помещения освещались не факелами, а подвешенными на цепях тускловатыми плошками с почти не коптящими фитилями.
Нашлись и пристроенные к донжону конюшня со складами, и помещения для крестьян и прислуги. Гостевые комнаты, как и комнаты хозяев, обнаружились на третьем этаже. Тесноватые, конечно. Но при такой толщине стен…
В общем, вполне терпимо, но в лесу лучше. Правда, это сейчас, летом…
Хоть и было уже темно, улеглись мы не сразу. Сначала растащили по своим каморкам честно отнятое у разбойников имущество. При помощи слуг и крестьян, естественно. Потом граф устроил нам всем, разумеется, без учёта крестьян, помойку, в смысле, предоставил возможность принять ванную. Она у него была одна, пришлось ждать своей очереди. Ванна оказалась большим корытом с тёплой водой, в котором меня замочили и тщательно отмыли две хихикающие служанки.
Я обнаружил, что у графа имеется цирюльник и, наконец, побрился. Впервые за полторы недели. Точнее, меня побрили. Делать это самостоятельно, топором или ножом, да ещё при отсутствии зеркала, знаете ли, некий экстрим. Не рискнул.
В общем, к весьма позднему ужину мы приступили чистые, довольные, но изрядно усталые. Как ни странно, ели не руками, были даже вилки. Большие и двузубые, правда, но нет в мире совершенства… Запивали весьма приличным красным сухим вином. Хельмут косился на вилки с некоторым испугом, видать, к столь благородным манерам ещё не привык. Тило тоже явно чувствовал себя не в своей тарелке. Для купеческого сынка ужины со знатью были явно в новинку.