Человек с вантузом
Шрифт:
— Знаете, в этом случае тоже постарайтесь меня не беспокоить.
Ярослав мрачно улыбнулся и ушел.
Ольга вздохнула и шагнула прямо в стену.
Инга осталась одна.
Посмотрела на часы. Не поверила своим глазам. Посмотрела еще раз.
Весь этот джаз занял чуть больше часа.
С ума сойти.
Инга опустилась в кресло. У нее дрожали ноги, руки, плечи. Но не от запоздалого страха и не от гигантской усталости. Тело реагировало на очень глубокий инсайт, на раскрытие тайны, долгое время сидевшей
Вот, значит, как и почему это случилось… Вот, значит, как…
Она сделала дыхательную гимнастику, взяла телефон.
— Добрый вечер. Оргкомитет семинара по пограничным расстройствам личности? Это Инга Сабурова. Я снимаю свою заявку и приношу извинения. У меня… изменились обстоятельства. Да, я помню, что предварительный взнос не возвращается в случае снятия заявки. Ничего страшного… Да, как-нибудь в другой раз…
Отключила телефон. Открыла органайзер, вычеркнула запись о семинаре и записала на то же число: «Поминки». Снова взяла телефон.
— Алло, мама? Привет…
Сиднев сидел в своём кабинете один. Рабочий день закончился, но все давно привыкли к его странному расписанию. Рядовые сотрудники фирмы работали по обычному регламенту, с девяти до шести, с перерывом на обед. Менеджеры высшего звена, сотрудники службы безопасности и секретари Сиднева приходили к полудню и уходили за полночь. За это они получали причитающиеся сверхурочные и дополнительные выходные: из усталого работника плохой донор.
Сиднев сидел, задумавшись. Потом встал, открыл холодильник и мрачно обозрел ряды пакетов с кровью. На его лице проступила гримаса отвращения. Сиднев закрыл холодильник, нажал кнопку селектора и вызвал секретаршу.
В секретарях он держал не юных полумоделей, а знающих свое дело опытных теток за сорок. Склонность к полноте его не смущала: повышенная масса тела означала пониженную чувствительность к небольшой потере крови. А уж если у женщины склонность к гипертонии… тут впору чувствовать себя благодетелем.
Сиднев взял Наташу под контроль и велел ей достать приборчик.
Наташа с деревянным выражением лица взяла из бара пробирку для вакуумного забора крови. Распечатала сама. Сиднев уступил ей свое кресло:
— Присядь и закатай рукав.
Двадцать миллилитров, сказал он себе, накладывая закрутку выше локтя. Один шот. А потом можно догнаться консервами.
Заклеив ранку на руке Наташи пластырем, он снял закрутку, поправил секретаршину одежду, спрятал мензурку в стол.
— Вернись к двери и проснись.
Наташа подошла к двери, резко вскинулась, разворачиваясь.
— Сильвестр Павлович, со мной что-то сегодня… Я не помню, зачем вы меня вызывали.
— Давление, Наташа, давление. Я хотел сказать, чтоб вы шли домой и взяли отгул на завтра. Принесите документацию по таможне и идите.
— Сильве-естр Па-авлович… — растроганно протянула Наташа.
— Не благодарите. Не за что.
Ушла наконец. Сильвестр быстро
Он уже знал схему: срыв-раскаяние-воздержание… Он похвалил себя за то, что ограничился двадцатью миллилитрами. Сказать Инге? Нет, не стоит.
Интересно, подумал он, глотая отвратительно холодную эритромассу, что сейчас поделывает она? И что поделывает Ольга со своим отпрыском?
Шел дождь и два студента. Студенты свернули в общежитие, Ярослав им позавидовал. Глупо, имея машину, идти домой (ну то есть как, домой — на съемную квартиру) пешком в такую погоду, но так вышло, что Ярослав слегка выпил с коллегой, и за руль ему было нельзя. Будь он просто сантехником, он бы, может, и рискнул, чего мужику сделается с полтораста грамм да под хороший закусон, но умный охотник на нечисть никогда не будет по пустякам портить себе отношения с законом и даже попусту рисковать этим не станет.
— Ну хорошо, а эта Алиса тебе чем не угодила? — спросила незримо плывущая рядом Ольга.
Ярослав беззвучно застонал. Если матери что-то втемяшивалось в голову, она долго не могла соскочить с темы. Уже три дня каждую попадающуюся Ярославу женщину старше пятнадцати и младше пятидесяти она оценивала в качестве матери своих будущих внуков. Последней жертвой стала Алиса, домохозяйка, у которой он сегодня чинил душевую кабинку.
— Она замужем вообще-то.
— Вот именно. А детей все еще нет. Значит, муж мышей не ловит. Вот и закрутил бы с ней.
Возня и слабые вскрики из подворотни оказались сущим спасением.
Ярослав свернул на звук и увидел картину знакомую и отвратительную: трое вампиров, прижав к стене хорошо нагруженного дядьку, по одному сосали у него кровь.
По движениям, трусости и наглости понятно было, что это молодняк. Старый вампир овладел бы разумом пьяного и пошел прямо домой к жертве, перекусить в тишине и спокойствии. Соплякам приходилось рассчитывать только на дурную силу и численное превосходство.
Первый вампир, который держал мужика, еще не растряс жир, набранный при жизни. Второй — тощий и длинный, — как раз присосался к жертве. Третий — гламурный юнец, словно с киноафиши этого гадостного модного фильма про влюбленную в вампира дурищу. Он оставался как бы не у дел и по этому поводу решил возбухнуть.
— Так-так-так, кто это у нас тут? Сантехник Ван Хелсинг?
Тощий оторвался от шеи мужичка.
— Слышь, вантуз, мы договор блюдём, никого не убиваем. Иди, куда шёл, дорогой.
Ярослав опустил тулбокс на землю.
— Я уже пришёл. По назначению. Отпустите мужика.
Они сосредоточились на тулбоксе, и в принципе небезосновательно: именно там Ярослав держал убийственное снаряжение.
Но сейчас-то он убивать не собирался. Ни пистолет, ни колья не требовались ему, а то, что требовалось ему — короткий обрезок медной трубы — находилось в его кармане.