Человек-саламандра
Шрифт:
Ей стало очень любопытно…
Кто это будет?
Но вот уже и холм.
Она сошла с дорожки и направилась прямиком по низкой, плотной, будто ковер, травке, но никто не догонял ее, не хватал за плечо и не кричал вслед.
– Никогда со мной ничего не происходило! – вспомнила она свое любимое присловье, свою детскую молитву, которую, как тантру, произносила всегда, когда казалось, что ситуация может быть чревата бедой. – Со мной же ничего не может произойти. Ничего особенного. Это же я! Я – Ленка – Тяпа! Со
Временами – по крайней мере, так ей казалось – эта безадресная молитва выручала из крайне затруднительных положений.
Она обернулась.
Мрачный, насупленный низко набегающими на затененные веранды скатами крыш, уступчатый, огромный дом казался мертвым.
И привратника у дверей не видно. И никто не вышел помахать вслед, не то что догонять.
Будто сила этих людей ограничена ступенями веранды. Будто бы они, как призраки, обитают в доме, не в силах покинуть его.
И сама Ленка, побудь она в этом доме еще некоторое время, тоже станет привязанной к нему. Не сможет уйти, не сумеет понять, как это сделать. И навсегда останется здесь. И забудет, кто она такая и откуда.
Ленка поежилась, отгоняя наваждение.
В легком, почти декоративном платьице было прохладно. Ветер свежел, погода портилась. На небе собирались облака, сбиваясь в серые комья. К вечеру обещался дождь. Как пить дать. К Гидрометцентру не ходить.
Потерла Ленка плечи, чтобы согреться немножко, и пошла на холм.
Но несколько раз останавливалась и оборачивалась. Магия дома не отпускала. И боязно было как-то оставлять его за спиной, как спящее чудовище.
– Во, дурдом! – сказала Лена, чтобы отогнать страхи звуком голоса…
Но получилось – так себе…
Дом, казалось, удалялся быстрее, чем Лена отходила от него. Уменьшался, отступал куда-то, но оставался всё таким же мрачным и величественным.
– Это что же получается? – бормотала Ленка, взбираясь на вершину по пологому склону. – Это какая-то ерунда получается!
Но вспомнила академика и решила, что свойства влажного воздуха дают такой странный оптический эффект.
Эта мысль ей очень понравилась.
Хотя логики в подобном измышлении было немного. Она сама же и рассудила, что капельки воды должны выполнять роль выпуклых линз, а значит, приближать, разве нет?
Но если смотреть в бинокль со стороны как раз больших выпуклых линз, то всё становится далеким!
И тут научные размышления были прерваны ударом по затылку.
Что-то больно врезалось в голову и с хрустом рухнуло на землю.
Больше напугало, чем причинило боль, но всё же…
– Полное разрушение! – завопил радостный детский голос. – Катастрофа! В Палату Мейкеров будет подана петиция о несостоятельности нашей компании как воздушного перевозчика! Ой!
Последнее междометье было именно «ОЙ», что не вполне свойственно английскому
Следом за парнишкой бежала девочка поменьше.
Лена наклонилась и подняла с земли крупную, весьма тонко исполненную модель дирижабля, похожего чем-то на тот, что она видела в фильме.
Баллон был больше метра длиной. Гондола и моторы сделаны искусно с большим количеством мелких деталей.
Впрочем, сейчас всё это оказалось безнадежно поломано. Врезавшись в Лену мягким носом, баллон изломал тонкий каркас и прорвал тонкую крашеную бумагу, из которой был сделан.
Хрупкие крепления гондолы отвалились, и всё это прямо в руках распадалось на части.
Модель соединялась с детьми тонким шнуром, который Лена не заметила на сером небе. Да и дирижабля не заметила, потому что он, видимо, летал на фоне леса, не поднимаясь над вершинами, а она и не смотрела в ту сторону, только на холм да на дом, когда оборачивалась.
– Вы не пострадали? – озабоченно осведомился мальчик.
– Нет, почти… – искренне успокоила Лена, потирая затылок.
«Детишки! – со смешанным чувством констатировала Лена. – Дошкольники…»
Дошкольники были обряжены сообразно местной моде. У мальчика – костюмчик, напоминающий матроску, только с капюшоном вместо воротника. Светлые брючки, заправленные в короткие сапожки, и куртка темно-синего цвета с накладными карманами и с блестящими пуговицами.
На девочке бежевое пальтишко, из-под которого виднелась юбка с оборочками, а на голове темная мягкая шляпка с широкими полями.
Явно брат и сестра – очень похожи, с лучистыми глазами цвета морской волны.
Дети уставились на Лену, будто на кенгуру.
– Здравствуйте, дети, – сказала она, подражая учительнице английского.
Мальчик сделал полупоклон, прижав руки со сплетенными пальцами к правой стороне груди, а девочка сделала шаг назад и, наоборот, вытянулась в струнку.
– Приветствуем вас, светлейшая, – проговорил мальчик и зарумянился смущенно.
– Вы чьи? – глупо спросила Лена.
Она вручила мальчику сломанную модель.
Тот принял, рассеянно осмотрел и пренебрежительно бросил себе под ноги.
– Мы наши собственные, – ответил мальчик, – это же Главный Дом, – пояснил он на всякий случай, дескать, всё так и должно быть, чего же спрашивать об очевидном.
– Я имела в виду, – поправилась Лена, тут же понимая, что вопрос опять какой-то неправильный, – кто ваши родители?
Дети в недоумении переглянулись.
– Мы Мулеры, – пояснил мальчик, – род Ортодоксов. Но мы из ветви. Близкой ветви. Остин Ортодокс дядя нашего папы. Правда дядя, хотя и называют его племянником. Это для удобства. Потому что он моложе.