Человек семьи
Шрифт:
Глаза Пата приобрели остекленевший полусумасшедший блеск. Его пенис под пижамой заметно напрягся.
– Я знаю, что для тебя подойдет.
Оглядевшись, Пат увидел бутылку шампуня для волос.
– Вот что тебе нужно! – сказал он, таща Конни за собой.
Открыв крышку, Пат двумя пальцами достал немного зеленоватой пасты.
– Это будет восхитительно! Я ждал этого!
– Пат, ты ведешь себя как псих! – взвизгнула Конни.
– Нет. Я веду себя разумно. С тобой давно нужно было так себя вести. Может быть, я так и делал бы, если бы не трахался так
Но он не стал ждать ответа. Диким рывком он загнул руку Конни ей за спину, заставив ее клониться. Держа ее за выкрученное запястье, он бросил ее на матрас лицом вниз. Убрав ее разорванный пеньюар, он раздвинул ее выпяченные ягодицы и смазал розовый анус, глубоко засунув пальцы в отверстие.
– Пат, ты не должен так делать! – визжала Констанца. – Пат, пожалуйста! Пожалуйста!
Но Пат уже поднял ее протестующее тело, так что отверстие оказалось на уровне его напряженного пениса, и через секунду был уже глубоко внутри нее, крякая и задыхаясь в почти мгновенном животном оргазме.
Закончив, он вынул пенис также быстро, как и всунул, вытер его ее пеньюаром, допил свой стакан и забрался под одеяло.
– Что же, спокойной ночи, Констанца, дорогая. Это самое лучшее время, что я провел с тобой с тех пор, как мы заделали этого твоего придурковатого ребенка. Или ты хочешь забраться сюда, ко мне? Может, тебе именно это и нужно было, чтобы ты возбудилась?
Констанца, рыдая, ничего не ответила. Неловким движением она натянула разорванный пеньюар на свое изломанное тело и, сжав губы, в слезах вышла из комнаты.
Когда она проходила через освещенную ванную, Пат смотрел на нее и думал: "Какая прекрасная задница! И как жаль, что пропадает впустую!"
Глава 11
В день выборов, встав рано, Пат начал созваниваться со своими районными уполномоченными и слушать радио, которое передавало результаты выборов в различных округах. Погода была солнечной и теплой, и Пат счел это добрым знаком. Хорошая погода и большое количество избирателей обычно работали на руку демократам.
Конни вышла к завтраку, и они молча поели. Пат был погружен в газеты и письма, а Конни не сводила с него тупого, но настойчивого взгляда, и, казалось, ее ненависть старается пробиться сквозь пелену транквилизаторов.
Перед выездом Пат говорил Констанце, что делать, куда идти, что надеть, и она действовала как автомат. Он дал ей четыре таблетки транквилизатора.
– Вот, – сказал он. – Выпей их с соком. День будет трудным, а твои нервы на пределе.
Как послушный ребенок Конни по одной проглотила таблетки, по-птичьи двигая головой.
Когда Пат и Констанца приехали в штаб в "Коммодоре", время ленча уже прошло. Стены большого главного холла были увешаны знаменами и лозунгами: "Конте – в губернаторы", "Героя – в губернаторы", "Конте за безопасность на улицах", "Конте расчистит Нью-Йорк".
Множество деловитых молодых людей и привлекательных девушек-добровольцев в соломенных шляпках-канотье с трехцветным бантом, на котором золотом было написано: "Конте – именно тот, кто нам нужен", сновали
Конечно, даже самые ранние результаты выборов не могли поступить раньше девяти-десяти часов вечера, но в воздухе висело настроение какой-то мистической радости, которая могла возникнуть только при уверенности в победе.
Пат, крепко держа Конни под руку, ходил по холлу, улыбался, пожимал руки, обнимался, принимал поцелуи девиц и хлопки по плечу и рукопожатия молодых людей. Уинберг проделал огромную работу, чтобы вызвать энтузиазм у молодежи, а Китти набрала большое количество молодых актеров и актрис, что добавляло кампании жизненности и красоты молодости.
Некоторые из добровольцев-мужчин выглядели не совсем по-мужски. Но это было в порядке вещей. Линдсей завоевал около двухсот тысяч голосов "голубых", когда баллотировался в мэры, объявив кампанию по снижению давления на бары "голубых". Пат тоже предпринял несколько шагов в этом направлении, выказав свое терпимое отношение к данному вопросу, поскольку большинство из этих баров принадлежало Семье.
На втором этаже были апартаменты для важных гостей и руководителей кампании. Там находился Уинберг вместе с Гвидо Патерно, отцом Раймундо, Санто Ганчи из Итало-американской лиги и Китти Муллали. Пат прошел туда, хлопая мужчин по спинам, и сердечно поцеловал Китти, незаметно ущипнув ее за зад.
Пат выбрал ретивую доброволицу Нэнси, чтобы она смотрела за Конни, приносила ей чай, кофе, сандвичи и все, что она потребует.
– Я хочу, чтобы вы смотрели за моей женой и не выпускали ее из виду. Она очень нервная и возбужденная, и я прошу сразу же мне сообщить, если она куда-нибудь пойдет. А пока вы можете смотреть здесь в углу телевизор, записывать поступающие голоса, комментарии, о которых мне следовало бы знать. Это важная работа. Понимаете, Нэнси?
Ясноглазая девушка с длинными черными волосами, преданно глядя на него, решительно кивнула. Щеки ее покраснели от важности момента и близости великого человека. На ней была черная юбка и черный свитер с белым воротником, из-за чего она смахивала на сверхсексуальную монашку. Пат про себя отметил, что ее не следует в будущем упускать из виду.
– Я посмотрю за вашей женой, мистер Конте. Не беспокойтесь, и удачи вам.
– Спасибо, Нэнси.
На курсах по развитию памяти Бруно Фурста он научился связывать имена с лицами и запоминать имена с первой же встречи, что было просто необходимо для политика.
Отец Раймундо беседовал с Патерно и Уинбергом. Патерно достал из кармана толстый конверт и вручил его Уинбергу, который, отойдя в угол, пересчитал то, что там было, и отдал конверт Поли Федеричи.
Пат прошел в свой личный номер. Он взял с собой высокий стакан с диетическим пепси со льдом. День будет долгим, и Пат решил не начинать рано пить спиртное. Он не хотел говорить чрезмерно эмоционально или качаться во время вступительной речи, как это бывало с другими кандидатами.