Человек – сейф

Модар Стефка

Впереди, через лобовое стекло просматривалась дорога и несущаяся фура, что как кажется, появилась из неоткуда, обгоняя иномарку.

Виталий, неловко кладя телефон на переднюю панель, заметил, как тот упал вниз, поглядывая на дорогу, все же попытался его достать. На мгновение отвлекаясь, наклонившись, шаря на ощупь рукой, стал искать телефон.

Как вдруг фура подскочила на кочке. Прозвучал надрывный длинный, сильный сигнал.

От толчков пробудился уже заснувший напарник, и тут же нервно закричал:

– Ведь

только то и заснул, как минуту назад.

Пытаясь справиться с рулевым управлением уже со стороны, хватаясь за руль, выруливая в истерике, прогорланил:

– Да, что ж ты так! Ай, вылезай уже! Что тебя туда понесло?

Толкая корпусом, пиная ногой, налегая всем весом на руль, в истерике прокричал:

– Чёрт!.. Чёрт!

Да, идите ты уже, как баба на базаре на мешках! Людей везём, не картошку!

Виталий, резко приподнимая голову, тоже старался справиться с рулевым управлением.

Фура, резко съезжая в сторону, задела автобус, перед глазами промелькнула иномарка, ослепляя автобус ярким светом фар.

Аркадий был ослеплен, машинально закрывая глаза тыльной стороной ладони, бросил руль.

Ослепляющая вспышка, показалось, была тем светом в туннели, ведущим в бездну. Слышно, как сотрясая иномарку и автобус, в сторону летело колотое стекло. Его лязг оглушил. Иномарку откинуло в бок. Вспышка, взрыв, зарево и копоть. Превратили всё и вся в «ищадье ада».

…Этот «ад» постигали многие…

…Эмма, свернувшись калачиком на диване, лежала в траурной одежде.

Она уже несколько дней не переодевалась, нося на себе непосильную скорбь. Рядом с ней сидел отец, в руках которого стакан с водой и снотворное. Он уговаривал:

– Выпей, поспи немного!

– Столько ночей без сна. Еще один день прошёл.

Глядя на неё с любовью, вздыхая:

– Если б, знать…

Качая головой, вытирая набежавшую слезу:

– Если б, знать?! Никогда бы, не поехал той «проклятой» дорогой.

Горько плача, поспешно вытер слезы свободной рукой.

Эмма, чтобы успокоить как-то своего отца развернувшись, привставая на локте, взяв стакан в руки, заглотнула таблетку, запивая. Отец, немного успокоившись, по-старчески пробормотал:

– Ну, вот и молодец! Поспи! Ляг!

Заботливо укладывая.

Эмма, хлопнув его по руке поддерживая, таким образом, и его, умоляюще попросила:

– Иди сам, ложись, измучился со мной. Иди, посиди с мамой, ей тоже досталось.

Глядя на неё вымученным взглядом, хлопая по плечу, тот, встав, нехотя направился к двери, не оглядываясь, молча, едва передвигая ватные ноги, вышел.

Эмма смотрела на дверь, не мигая. Перед глазами выросла неожиданная вспышка. Картинка того дня суда…

…Длинный, серый, мрачный

коридор. В начале коридора появилась она, Эмма…

Она, ничего не видящим взглядом осматривается, неуверенно идёт по коридору. Посередине коридора, около окна стоят три человека – мужчина и женщина с девушкой. Женщина, мать Виталия, обнимает девушку, его сестру, которая громко рыдает. Мужчина, её муж.

Он оглядывается по сторонам, видя, что нет посторонних глаз, обнимает и жену, и тёщу, приближая к груди.

Мимо них по коридору идёт Ирина с детьми, обращается с ними далеко неделикатно, явно не может себя взять в руки, дергая за руку девочку, зло шипит:

– Дай Бог! Чтобы отца пожалели, потом быть может, оправдали. – Молитесь!

С ненавистью сверкая глазами в сторону стоящих у окна родственников, дергает руку дочери, та всхлипывает.

Сын, отстраняясь на шаг назад, боясь, что и на него мать сорвёт злость, плетётся, тяжело вздыхая, хлопая глазёнками на людей у окна, те сострадательно провожают их взглядами.

Громко, чтобы её слышали стоящие люди у окна, Ирина рявкает на детей:

– Знайте, я с вами нянчится, не буду.

– Мигом отдам в детдом!

Вновь с той же злостью косясь в сторону окна:

– Или к бабке с тёткой!

Дочь пытается освободить руку, громко плачет. Та осаживает дочь:

– Молчи! Думаешь, мне сейчас хорошо?!

Они нос носом сталкиваются с Эммой, которая, кажется, появилась из неоткуда.

Ирина глядя с ненавистью, дергает за руку дочь, та пытается отстать, глядя на брата, но тот пугается злых глаз матери, бочком подходит к сестре, беря ту крепко за руку, у матери взгляд становится теплее и спокойнее.

Ирина с силой их тянет за руку, спеша идёт прямо по коридору.

Эмма, замедляя шаг, провожает их тяжелым взглядом.

У окна узнают в ней мать погибших детей.

Мать Виталия, отстраняется от дочери и зятя, подбегает, хватая Эмму за руку, падает перед ней на колени, рыдает, целуя ей руку.

Эмма сконфужена. Для нее это неожиданная встреча. Она поспешно вырывает свою руку из руки матери Виталия.

Та горько плачет, с мольбой в голосе просит:

– Простите его, умоляю! Простите!

Эмма, наконец, выдернув руку, отворачивается.

Молча, не сказав ни слова, отходит, спеша уйти вглубь коридора.

Зять обнимает напуганную жену, они провожают Эмму тревожными взглядами. Мать падает на пол, убиваясь, рыдает.

К ней подбегают дочь и зять, приподнимают, ведя под руки по коридору в противоположную сторону, мать периодически оглядывается назад, в след Эмме.

…Вспоминая это, Эмма содрогнулась…

Глава 8. Раздумья