Человек-шок
Шрифт:
– - Есть один ход, который они не знают, тебя слишком поздно спохватятся.
– - Но я не могу сделать это в одиночку, они жестоко накажут моего приятеля, того, с кем я пошел на ограбление.
– - Ну, так возьми его с собой. Вместе будет легче.
– - А ты пойдешь с нами?
– - Я?
– спросил тот, и наступила продолжительная пауза.
– Я не могу уйти.
– - Почему? Я же знаю, насколько тебе ненавистны эти стены.
– - Меня ничто не ждет на свободе. Я презираем людьми.
– - Ты говоришь это из-за телесных увечий? Каким бы ты ни был, у тебя доброе сердце, ты самый лучший из всех кого я знал, - Джон услышал
– Ты плачешь?
– - Нет, смеюсь. Ты первый, кто сказал мне это. Ты говоришь так потому, что никогда не видел меня.
– - Внешность не имеет значения, когда у человека великая душа.
– - Увы, мой добрый гений, не все поймут твоих мыслей. Для многих уродство - клеймо, которое невозможно не заметить. Будь я даже тысячи раз велик душой, меня все равно будут презирать. Нет, уж лучше мне остаться тут и не шокировать людей своим безобразным лицом.
– - По-моему, ты слишком самокритичен. Не верь тому, что говорят о тебе охранники, да и все остальные люди. Для меня ты совершенство, - он притих, снова услышав всхлипы.
– Ты смеешься?
– - Нет, плачу. Такого, как ты, я никогда не встречал и мне будет жаль терять тебя, но ты должен покинуть этот враждебный дом тоски.
– - Без тебя я никуда не уйду.
– - Я больше не живой и не мертвец.
Сейчас лишь узник собственного тела,
Но обращусь я в вольный ветер,
Когда куранты отобьют мой час.
– - Ты готов схоронить себя заживо, думая о благополучии других?
– - Меня спасая, погибнешь сам. Я лучше расскажу, как выбраться отсюда.
План показался Скотту чрезвычайно заманчивым и надежным. Он рассказал об этом своему другу Дарелу Паркеру. Однако тот не сразу согласился на побег. Он не хотел быть беглым заключенным и жить в постоянном страхе.
– - Если я убегу один, они подумают, что ты содействовал моему побегу. Решай: либо ты испытаешь шанс и убежишь со мной, либо останешься и тебя жестоко накажут за мой побег.
– - То, что ты делаешь, называется шантажом, - сердито ответил Паркер на предложение друга.
– Черт с тобой! Если мы попали сюда вместе, то и выбираться будем вместе!
– - Я был уверен, что ты не подведешь меня, - похлопав товарища по плечу, довольно произнес Скотт.
– Надо сначала все хорошенько осмотреть, потом освободить одного человека и осуществить наш план.
– - О ком это ты?
– - Это тот человек, чьим планом мы будем руководствоваться.
– - А вдруг он ненадежен? Что, если он выдаст нас?
– - Исключено! Он самый замечательный из всех людей, каких я когда-либо встречал. Ему я доверяю, как самому себе.
– - Это твой сосед? Человек-шок?
– - Не называй его так! Он не любит это прозвище.
– - И как же ты собираешься вызволить его? Он же находится под строжайшим надзором.
– - Я попрошу Роджера занять его рабочее место и отнесу соседу ужин. Пойду с охранником в ту камеру, оглушу того и убегу с узником.
– - Убежишь?
– усмехнулся Паркер.
– Джон, он едва передвигается, он будет нам только обузой. С ним мы точно пропадем.
– - Без него никакого побега не будет!
– твердо решил Скотт.
– - Что ж, смотри, но если мы попадемся, я скажу, что все это было твоей выдумкой, что ты мне угрожал и я вынужден был согласиться.
– - Хорошо, предатель, я возьму всю вину на себя. Завтра Алькатрас станет для нас только горьким воспоминанием.
Скотт не собирался рассказывать о своем
– - А где же Роджер?
– спросил Гильберт, узнав, что Скотт намеревается сам отнести ужин Человеку-шоку.
– - Ему что-то плохо стало, и он попросил меня сделать это вместо него.
– - Надеюсь, ты не слабонервный?
– усмехнулся Гильберт. Ему стало даже забавно посмотреть на реакцию Скотта. Скольких он таких смельчаков повидал, которые отваживались зайти в камеру Человека-шока, но впоследствии испытывали такое потрясение, что их никакими угрозами невозможно было повторно заставить войти туда. Роджер был полуслепым, он старался по мере возможности не смотреть на узника, и все равно каждый раз он возвращался от него несколько подавленным.
Прежде чем открыть дверь камеры, Гильберт велел заключенному занять свое место. У самой двери в стене была небольшая железная затворка. Скотт ничего не знал о ее предназначении. Она служила страховкой для тех, кто входил туда. Прежде чем дверь открывалась, заключенный проходил к самому отдаленному концу помещения, вставал на колени и прислонялся к стене. Охранник нажимал на затворку снаружи, и железный обруч охватывал шею узника. В таком положении вдалеке от стола и двери, он ни для кого не представлял опасности.
Гильберт сковал зека и пропустил Скотта в камеру. Он, держа поднос с глиняной тарелкой и стаканом, прошел к столу. Взглянул на своего друга и почувствовал, как все нутро у него перевернулось от ужаса. Перед ним на коленях стоял не человек, нет! Что-то очень смутно напоминающее человекоподобное существо. Это был сгорбленный гомункул в черной потрепанной одежде. Длинные поседевшие волосы спадали на левое плечо, а с другой стороны головы у него и вовсе не было волос, кожа была красноватой и сморщенной. Правая половина лица была вся искорежена не было ни брови, ни века, кожа на лбу свисала и закрывала глаз. Щека была настолько приподнята к уху, что рот не закрывался, нос исказился и напоминал бесформенный комок кожи, жилки и вены на этой стороне шеи были припухшими и темно-синими. Заключенный тяжело дышал и болезненно хрипел при каждом вздохе.
Увиденное глубоко поразило Скотта. Он совсем иначе представлял себе своего соседа. Даже самое смелое воображение было ничто в сравнении с тем, что предстало перед ним. Руки у него задрожали, и он выронил поднос на стол. Расстояние было небольшим, и ничто не разлилось, но шум привлек внимание узника. Приложив усилие, он повернул голову, и Джон содрогнулся от его взгляда. Это был взгляд человека с измученной, но молодой душой. Скотт знал, что ему было чуть больше тридцати, но выглядел он очень старым. Чувство глубокого сожаления сдавило сознание Джона, и он даже прослезился. Его реакция рассмешила Гильберта и огорчила узника - он понял, кто стоит перед ним - это был его добрый гений.