Человек сидящий
Шрифт:
– Моисеич, Моисеич, ты там? Моисеич, ты это, не обессудь, меня заставили, прости меня, обстоятельства, сам понимаешь, – льстиво вытягивал шею Сергей, одновременно и уворачиваясь, и в страхе закрывая глаза, будто видел в воздуховоде ползущего к нему Петра Моисеевича и не мог убежать.
– Иди сюда, падла, убивать буду, – устало ответил Моисеич и, помолчав, добавил: – Жалобу пиши апелляционную.
Уехали они на этап вместе в одну колонию строгого режима. Жили, с заточками друг за другом не гонялись.
Сергей оперился и снова стал вертким и острым на язык, потом отбыл положенное
Моисеичу еще вечность.
Часть жен его ждет.
Умение решать вопросы
Если Борис Иванович был в чем-то убежден, то фундаментально.
– Я здесь ненадолго, – увесисто ронял он, глядя в стену за спиной собеседника, если ему случаем спрашивали о его деле.
Так он отвечал на вопросы – за что и как давно здесь, этой же фразой оценивал свои перспективы.
Был он шестидесяти без малого лет, как сам отмечал – «лицом материально ответственным», проработал на крупном предприятии, от роду советском, а затем поначалу абы чьем, но через пару уголовных дел – квазигосударственном. Был завскладом, жизнь знал, людей видел насквозь: «все воруют». На пенсию накопил, дом имел. Жена, сын, дочь, рыбалка – в ожидании его скорого выхода. Здоровье железное, кулаки под пуд.
На дикие доходы и золотые парашюты «эффективных менеджеров» не раздражался: «Надо уметь решать вопросы», – равно не удивлялся и их арестам: «Надо уметь решать вопросы».
Желание удалиться от суеты сбылось, да не совсем. Зять – с бегающими глазками, широкой сверкающей улыбкой и успокаивающим «Да ладно, чё ты?» – пригласил поработать директором строительной организации. Дал кабинет, даже почти два («ну там, комнатка чаю попить») и бухгалтера, девушку сметливую, пожившую и понимающую.
Компания зятя строила здания, а фирма Бориса Ивановича из двух человек прогоняла через себя субподряды. Первые пару лет было немного некомфортно и даже, что уж лукавить, страшно, но все происходило просто и обычно, и прокуроры приезжали по пятницам в баню, и судьи, и разные другие – все пили, обнимались и говорили зятю «брат». Страх прошел. Все так живут. Надо уметь решать вопросы.
Но вот у зятя случился бюджетный подряд, построил чего-то для города. И тот подряд обмывали со всеми друзьями-погонами: «Новая ступень, брат».
Субподряд от этого подряда был не то чтобы большой, видали поболее, но через год страх вернулся с обоснованием в виде обысков и уголовного дела. А затем ареста.
Зять исчез, и розыск его результатов не дал, но следователь как-то не переживал.
Исчезли и друзья.
Зато зять успел нанять адвоката. Тот был хорош. Сразу после обыска нашел все «выходы». Должны были дело прекратить, обещали.
– Понимаешь, силы вмешались серьезные, надо подождать, пока ажиотаж пройдет, пару недель, дело-то на слуху, – обволок его мягким шепотком адвокат на первом свидании, еще в ИВС [8] , после задержания.
Как не поверить. Серьезный человек.
– Но надо расходы некоторые покрыть: сам понимаешь, уровень серьезный.
Как не понять. Покрыли.
Потом еще покрыли. Потом еще.
На четвертом месяце ареста, в уверенном
8
ИВС – изолятор временного содержания.
Родилась она, когда он с той же уверенностью знакомился с окончательным вариантом обвинения, следователь с адвокатом сидели в маленьком кабинете СИЗО свежие, бодрые, внушающие оптимизм. Поздравляли.
Новый член семьи не был Борисом Ивановичем лично осмотрен и учтен, и это обстоятельство стало разрушать стройность мироздания. Что-то ощутимо шло не так.
Но адвокат был хорош. Просто и понятно он объяснил, что дело можно «решить» только в суде и там оно без вариантов умрет и что оправдательный его ждет и потом – реабилитация.
– Не, ну красавец, – говорил Борис Иванович в камере вору-бедолаге [9] Сереге, которому симпатизировал.
– Красавец, – отвечал с готовностью Серега, и какая-то улыбка мелькала у него странная, но тут же становилась обычной – Иваныч помогал с куревом и пропитанием.
Снова стало тревожно, когда выяснилось, что пожившая и понимающая девушка-бухгалтер заключила досудебное соглашение и наговорила всякого (правду, конечно, но зачем?) и дело в отношении ее ушло в суд и ее как-то быстро осудили, пусть условно, но осудили. Приговор принес ему адвокат и все опять грамотно объяснил.
9
Бедолага – отбывающий срок арестант, у которого нет «грева»: ему никто не помогает с воли, он живет «на хозяйском»: ест баланду, одевается в то, что выдают, работает на производстве или занимается уборкой барака (кроме отхожих мест, которые могут убирать только опущенные и отделенные). – Прим. авт.
– Ну осудили, ну мошенничество, ну особо крупный, так это же особый порядок, на тебя не влияет, но вот она, дура, будет теперь судимой, – вздыхал он, и, действительно, все становилось понятно.
В камере делился с Серегой.
– Дура, – соглашался Серега и тянулся за сигареткой.
Иваныч смотрел на него с благодарностью.
Когда дело у Бориса Ивановича подошло к приговору, Серега получил свою трешку и уехал на общий режим.
В камере остались какие-то злые. Говорили нехорошее об адвокатах. Им с адвокатами не везло.
– Надо уметь решать вопросы, – сурово говорил Борис Иванович.
С ним не спорили. Передачи ему заносили регулярно, жадным он не был. К чему споры в таком раскладе?
На приговор адвокат прийти не смог, был очень занят. Семь лет и шесть месяцев. Иск, штраф.
Парни в камере не шептались и не смеялись, не принято. Напоили чаем, у самого как-то не получалось в этот вечер.
Адвокат пришел через два дня.
– Непросто, ох как непросто по твоему делу, Иваныч, – говорил он, не моргая. – Теперь только апелляция.