Человек среди песков
Шрифт:
Я с грустью вспоминаю о первых днях Калляжа как о счастливом периоде моей жизни, я смотрел на все вокруг новыми глазами и ждал той минуты, теперь уже близкой, когда наконец закончится наше бездействие и придет в движение весь огромный механизм стройки. Вот так шахматист, расставив на шахматной доске фигуры, созерцает в течение нескольких минут в окно мирный пейзаж, зная, что сейчас он поднимет с доски фигуру и начнется увлекательное приключение, а пока что — упоительная передышка, время словно остановилось.
Стояли теплые и солнечные мартовские дни. Изумрудное море сверкало между
Мой коттедж находился по соседству с коттеджем Дюрбена. Было ли то преднамеренно или чистая случайность? Но я усматривал в этом благоприятное предзнаменование для развития наших отношений. Впрочем, Дюрбен и сам как-то намекнул на это:
— Мы соседи. Я рад этому. Значит, сможем видеться с вами в свободное время. Я на это очень рассчитываю. Вы же понимаете, нам придется вести здесь жизнь довольно одинокую.
— Но вы говорили, что к вам приезжает жена.
По едва заметному облачку, пробежавшему по его лицу, я почувствовал, что совершил промах, коснулся, сам того не зная, какой-то тайной раны.
— Да, — сказал он, — да, конечно. Через некоторое время, летом… — Затем взгляд его оживился: — И дочь моя тоже приедет. Мне кажется, ей будет полезно присутствовать при рождении нового города. Да и сам край должен ей понравиться. Ей одиннадцать лет. Замечательная девочка, вы сами увидите… Но так, наверное, говорят все отцы.
Над нашими головами плотной стаей пролетели фламинго и разом развернулись в едином розовом колыхании.
За сосновой рощей, ближе к лагуне, расположился поселок рабочих. Кстати, набор рабочих оказался для нас одно из первых сложнейших проблем, так как непонятно почему наши объявления о найме рабочей силы, развешанные в мэриях этого края, дали весьма слабые результаты: появлялись лишь небольшие группки боязливых людей с такими бегающими глазами, словно они только что предали отца и мать. А ведь здешний край был беден, от всего отрезан. Правительство предлагало хорошую зарплату и всякие выгоды. Гуру при нас разражался бранью, но с рабочими был медоречив:
— О, вам так повезло! Расскажите об этом своим братьям, родственникам, друзьям.
Но люди смотрели на него молча, и взгляд их был непроницаем.
— Честное слово, кто-то настраивает их против нас: местные власти, старики или женщины, уж не знаю кто! Похоже, что здесь все еще не перевелись колдуны. Не хватает только, чтобы это место оказалось проклятым!
Были развешаны дополнительные объявления. Негласно обратились к епископу Сартаны, чтобы все кюре в своих проповедях, замолвили словечко о нашем строительстве. Платили даже сельским стражникам, чтобы они оповещали о стройке с барабанным боем. Шума было много — да и то мне позже рассказывали, что стражники не слишком-то старались, — а результаты самые плачевные: всего пятьдесят человек, в то время как нужно было пятьсот! Едва хватало, чтобы закончить прокладку дороги — этим они и занимались.
Гуру по-прежнему ругал все на свете.
— Ну, теперь порядок, народу у нас достаточно, — заявил он как-то вечером.
— Отлично, — сказал Дюрбен, — поздравляю вас. Значит, мы можем приступать.
— Когда вам будет угодно.
— Прежде всего соберем старших мастеров.
— Отлично.
— А третий экскаватор прибыл?
— Да.
— А машины с цементом?
— Пришли сегодня утром.
— Прекрасно! А хорошие ли работники эти горцы, Гуру?
— Они неотесанны, диковаты, но парни крепкие и, говорят, работают здорово. Правда, чувствуют себя скованно в новой одежде, но попривыкнут!
— Надеюсь.
Совещание проходило весьма оживленно. Один за другим сыпались вопросы и ответы, всех охватило необычайное возбуждение, какое-то опьянение, это заметно было по жестам, по взглядам, и я тоже постепенно поддался общему настроению. Я подумал: дохнул свежий ветер. После долгих недель подготовки, топтания на месте, порой горьких разочарований мы почувствовали себя наконец на пороге больших свершений. Дюрбен и сам был взволнован: я угадывал это по его голосу, по его улыбке.
— Значит, все подготовлено. Завтра собираемся здесь. Послезавтра приступаем. На рассвете!
Его слова покрыли восторженные крики «ур-ра». Да, в самом деле, кажется, ветер переменился.
Что касается ветра, то на следующее утро нас ожидал сюрприз. Поднялся ураган. Море вспенилось, над дюнами поползли свинцовые облака. С юга дул сильный ветер, вздымавший тучи песка. Проснувшись, я услышал, как песчинки барабанят по стеклу. Террасу уже покрывала тонкая серая пленка, а в палисаднике намело песчаную гряду. Я высунулся из дома и сразу задохнулся, песок забился мне в нос, пришлось прикрыть лицо воротником куртки, как это делают жители пустыни.
Дюрбен был уже в конторе и, стоя у окна, смотрел, как неистовствует ураган. Услышав мои шаги, он обернулся.
— А, это вы! Видели, что делается? Не везет нам.
— Ну, это не так уж страшно.
— Конечно, но и работу не облегчает. Кстати, когда выравнивали грунт, вырвали траву, и теперь, вполне естественно, ветер разносит песок. Придется укреплять грунт в ходе строительных работ.
— Что ж, посадим для укрепления почвы песчаный колосняк и тамариск.
— Хорошо.
Вошли старшие мастера и, сняв каскетки, стали трясти головой, хлопать себя по плечам, словно вырвались из снежной бури.