Человек-торпеда
Шрифт:
– В одном из домов. Кажется, раньше он был жилым. Эх, Сергей… Знать-то я это знаю, но не уверен, что стоит на них нападать.
– Они похитили Чанга, перебили твоих людей, стравили вас с людьми Фарида, – сказал Полундра, постепенно распаляясь. – Да и вообще, я уверен, что цель у них тут какая-то гнусная, будь это не так, они бы не скрывались! И что же, теперь их за все это пряниками кормить прикажешь, Рустам?! Нет! Не бывать этому! Прошу тебя, покажи мне их логово, дай пять-шесть своих бойцов – и врежем этим гадам по ушам! Вот завтра же вечером и можно будет это сделать! Можно было бы и сегодня, но сегодня я «учеными» буду занят.
– Пробовал
– Рустам, – Полундра наклонился к собеседнику и похлопал его по плечу. – Тогда с вами не было меня. А теперь я с вами. Поверь мне, разница будет колоссальная.
Полундра не хвастался – он вообще от природы не был хвастлив. Просто он умел трезво оценивать свои силы.
29
Над островом Возрождения сгустилась ночь. Тучи, принесенные восточным ветром, затянули все небо. Наступила почти полная темнота, изредка разрываемая слабым светом выглянувшей ненадолго звезды. Луны не было видно уже больше часа. Становилось холодно. Ветер был несильным, но на открытом пространстве, особенно когда влажность воздуха большая, и такого достаточно, чтобы продрогнуть до костей.
В такую ночь лучше всего сидеть дома, в тепле. Есть, пить, смотреть телевизор. Так нормальные люди и поступают. Но есть и ненормальные. Не сумасшедшие – а просто не такие как все. Те, для кого именно такая погода, именно ночь – как родители, отец и мать. Такие уж бывают профессии, что поделать. Для разведчика, для диверсанта в этом смысле работает нехитрое правило – чем хуже, тем лучше. В такую ночь меньше риск нарваться на случайного свидетеля, да и те, кому бдительными быть по долгу службы положено, не так усердствуют.
Три человека, плывшие вдоль берега острова на лодке, были представителями именно этих профессий. Их лодка была выкрашена в черный цвет. Сами сидящие в ней люди тоже были одеты в черное, а веслами работали не слишком интенсивно, чтобы не был слышен плеск. Конечно, вслушиваться в ночные звуки и некому особенно, но все же. Некоторые привычки становятся второй натурой. Люди молчали. Никто не курил, даже не шевелился без необходимости, а такая необходимость была только у гребца. Даже ночные насекомые облетали лодку стороной – очень уж хорошим составом была опрыскана их одежда. Лица людей тоже были прикрыты – у двоих черными масками, из-под которых только глаза блестели. А у третьего, сидящего на носу, лица не было видно за прибором ночного видения. Так что на всем суденышке не было ни единого светлого пятна, которое было бы легко заметить в темноте.
Благодаря всем этим предосторожностям лодка стала почти невидимкой. Она скользила вдоль берега, словно призрак, не слишком быстро, но целеустремленно.
Вскоре суденышко завернуло к берегу, вошло в камыши. Здесь было мелко, но лодка плыла, не снижая скорости, уверенно, а тот, кто ею управлял, не проявлял никаких признаков беспокойства. Видимо, это была плоскодонка, для которой никакая мель не страшна. Было бы хоть сантиметров двадцать глубины, и этого достаточно для того, чтобы она прошла.
Камыши, раздвигаемые бортами, зашуршали. Но этот звук не мог привлечь к себе внимания – в тростнике ветер шумел. Сидящий на носу человек что-то шепнул гребцу. Тот стал делать гребки совсем редко, лодка пошла еще медленнее. Третий, сидящий на корме, вытащил из кармана и развернул листок бумаги. Через пару секунд
– Еще немного, – прошептал тот, кто разворачивал листок. Сказано это было по-корейски.
Метров через тридцать, повинуясь жесту сидящего на корме, гребец стал поворачивать лодку. Вскоре она уткнулась носом в берег.
Песок тихо скрипнул под ногами вылезших на берег людей. Тот, на котором был прибор ночного видения, вертел головой, что-то высматривая.
– Ну? На месте? – еле слышным шепотом спросил у него один из товарищей.
– Да, командир.
Чан – а это был именно он – облегченно вздохнул. Его сильно беспокоило то, как они найдут дорогу к месту, где никогда не были, двигаясь темной ночью и имея только карту, нарисованную Чангом, который не был специалистом по этой части.
– Где скала? – спросил Чан. Ориентиром, пользуясь которым можно было найти затопленную галерею, по словам Чанга, была скала, похожая на гриб. Пленник утверждал, что она похожа на гриб настолько, что ошибиться невозможно и другие ориентиры просто не нужны.
– Вот она, – боевик указал направление, и Чан, чуть подсветив себе фонариком, обнаружил искомое. В самом деле, бывают же у природы причуды – гриб и есть, ни дать ни взять.
Тем временем идущий впереди боевик избавился от прибора ночного видения. Здесь и сейчас от него толку было мало – «совиные глазки» работают в инфракрасных, то есть, проще говоря, в тепловых лучах. А сейчас все вокруг было примерно одинаковой температуры, нагревшиеся за день камни и песок успели остыть. Да и когда они плыли вдоль берега, прибор служил не для облегчения ориентации, а чтобы возможную слежку распознать. Человеческое тело теплое, его-то как раз холодной ночью прекрасно видно. Но вот помочь найти вход в галерею прибор ночного видения не мог, здесь был полезнее обычный фонарик. Тонкие лучи заскользили по земле, не беспорядочно, а подчиняясь строгой, оговоренной заранее схеме – Чан любил готовить операции досконально, буквально ничего не пуская на самотек.
Вскоре раздался тихий возглас – один из боевиков замер, нацелив луч света на дыру, расположенную у основания очередной скалы. Именно так, по словам Чанга, и должен был выглядеть вход в галерею. Вода должна была начаться ниже, видимо, под землей галерея соединялась с морем, поэтому ее и затопило. Хотя… Возможно, через пару лет она и совсем под водой окажется – Арал быстро наполняется водой, возвращаясь к прежнему состоянию. Так что можно порадоваться – вовремя они успели. Окажись затоплен и вход в галерею, найти ее было бы намного трудней.
– Несите вещи, – приказал Чан, убедившись, что они нашли именно то, что искали. Боевики отошли к лодке, потом вернулись, каждый нес целый ворох снаряжения для работы под водой.
Гидрокостюмы, акваланги с заправленными дыхательной смесью баллонами, подводные фонари, блокноты и маркеры, которыми можно писать под водой. Даже два гарпунных ружья. Беда была только в том, что специалиста, достойного этого снаряжения, здесь не было. Оба боевика, да и сам Чан тоже, могли в случае необходимости опуститься под воду. Но, именно что опуститься. Работать под водой им было бы уже трудно. А уж тем более в таких условиях, которые им предстояли – незнакомое место, полно специфических преград, могут и специальные ловушки быть. К тому же темно. Это и для профессионала была бы неслабая задачка, что уж говорить о них, дилетантах.