Человек, увидевший мир
Шрифт:
– Неверующий? – удивился Тагор. – Но тогда, что вас волнует в нашем споре?
– Мне показалось, что вы, опираясь на буддизм и христианство, противопоставляете культуры Европы и Азии. Совсем как Р. Киплинг, который писал: "Запад есть Запад, Восток есть Восток, и вместе им не сойтись". Так вот: с этим я согласиться не могу. У наших культур много общего, и если мы друг друга не всегда понимаем, то это из-за незнания языков. И еще из-за националистов, которые натравливают один народ на другой.
– А чем вы можете это аргументировать? – спросил Тагор.
Ерошенко минут десять говорил о растущей интернациональной
– Расскажите о себе, кто вы такой, – попросил в конце беседы индийский писатель.
– Приехал я из России два года назад, сказки свои пишу по-японски, и товарищи называют меня японским поэтом, – закончил Ерошенко под аплодисменты зала.
В эти месяцы – последние перед отъездом – Ерошенко не раз выступал перед большими аудиториями. В женском педагогическом институте города Мито он прочел лекцию по русской литературе; на съезде японских эсперантистов выступил с антивоенным докладом на тему "Время сеять, а не собирать плоды" (13). Он ездил по стране вместе с Акита и художником Такэхаси Юмэдзи, которые представляли русского гостя японской аудитории.
Темы лекций были разными, но все чаще говорил Ерошенко об идущей в Европе войне (что было не совсем привычно в Японии, наслаждающейся тогда миром). Вот отрывки из его выступлений:
"Я думаю, мои слушатели согласятся с тем, что все люди на земле братья и их совместный труд мог бы превратить нашу планету в рай, что мир во всем мире есть величайшее благо для всех народов. Но если это так то почему же в Европе идет война? Почему ведется она с такой жестокостью, которую и представить нам трудно?..
Мне кажется, корень зла в национальной вражде… И эту враждебность и национальное чванство воспитывает государство, раздувает правительство, культивирует церковь.
Сегодня, когда идущая в Европе война становится все более кровопролитной и мы даже не знаем, когда братья, рабочие и крестьяне, перестанут убивать друг друга, кое-кто злорадно говорит: "Ну чего добились те, кто проповедовал любовь и братство? Они не только не предотвратили войну, но даже не смогли уменьшить число ее жертв?"
Но те, кто так говорит, не правы: деятельность сторонников мира не осталась бесследной и она еще принесет свои плоды. И сейчас, в годы войны, мы продолжаем борьбу за мир и благородные идеи братства народов продолжают жить.
Так будем же неустанно трудиться, ибо сейчас не время предаваться вдохновению, а время работать, время не брать, а отдавать, время не получать выгоды, а идти на жертвы! Нынче время сеять, а не пожинать плоды!"
…Мечтатель, он плохо представлял причины, породившие войну, не видел конца всемирной бойни. Но молчать в то время, когда льется кровь, наслаждаться солнцем в далекой Японии, когда полмира окутано облаком войны, он не мог. "Быть может, моя критика социальных пороков и не была глубокой, – писал Ерошенко, – но я страдал за слабых и униженных… И куда я ни поеду, страдание это будет всегда со мной". Ерошенко готовился к отъезду.
Вот как вспоминал об этом времени Акита Удзяку: "В Японии начался сезон дождей. Для Ерошенко, который привык к ясному небу Украины (14), этот несносный дождь казался бесконечным…
Ерошенко жил в то время вместе с художниками
– Как, вы умеете лепить?
– Нельзя сказать, чтобы я специально учился этому – просто я люблю это дело. Еще в детстве я жил на берегу Черного моря, в некоторых домах я видел прекрасные древние скульптуры. Потом мне посчастливилось увидеть статую, вылепленную Роденом. И хотя я мог видеть все это только на ощупь, руками, мне кажется, я воспринимал их такими, каковы они на самом деле.
– Но как вам удается лепить?
– Я ощупываю свою голову левой рукой, а правой мну глину. А уже что у меня получается, судите сами. Но я надеюсь – что-нибудь да выйдет. Кончу эту скульптуру и поеду в Сиам.
Я с удивлением спросил его:
– В Сиам? Зачем?
– Мне хочется узнать, как живут люди в небольших бедных странах Азии. Говорят, в Сиаме нет школ для слепых… Если представится возможность, хочу побывать в Бирме и Индии.
– А потом опять вернетесь в Японию?
– Не знаю, пока я еще ничего не решил. Камитика Итико сказала:
– Вы равнодушный человек, поэтому, вероятно, скоро забудете Японию.
– Я не смогу забыть, даже если захочу.
– Когда вы собираетесь уехать?
– Пока не знаю. Во всяком случае, в самое ближайшее время.
– Я бы хотела поехать с вами.
– В Сиам, Индию, Бирму?
– Да.
– О, как я был бы счастлив, если бы мы уехали вместе! Мне кажется, вы не очень-то счастливы в Японии. Как бы то ни было, вы много страдали".
3 июля 1916 года на Центральном вокзале в Токио собралось человек двадцать-тридцать. Среди провожавших был учитель и покровитель Ерошенко Накамура Кийоо и друзья поэта – Акита Удзяку, Такэхаси Юмэдзи и Фукуда Кунитаро, а также Агнес Александер. Камитика Итико среди них не было – не потому ли, что ей было нелегко прощаться с русским другом на виду у всех?
Ерошенко, вспоминал Акита, был в белой полосатой холщовой рубахе, красной феске – подарок госпожи Сома. Через плечо у него был перекинут мешок с гитарой и словарем, в руках палка. Вел его юноша по имени Датэ. Акита подошел к своему другу и сказал на ломаном эсперанто:
– Долгих лет!
Ерошенко рассмеялся.
Наступил час прощания, и вот поезд увозит Эро-сана.
Кто знает, удастся ли свидеться вновь? Ерошенко покидал Японию; он полагал, что оставляет ее навсегда. Ему было в то время двадцать шесть лет; в Японии он прожил два года и два месяца.
(12) Спор этот вошел в книгу Такасуги Итиро "Слепой поэт Японии"; подробнее о нем писал Акита Удзяку.
(13) Эта речь напечатана в мае 1916 г. Произнесена 29 апреля 1916 г. на III съезде японских эсперантистов.
Оценивая антивоенные выступления Ерошенко, вьетнамский журнал "Пацо" ("Мир") писал: "Ерошенко ненавидел войну и питающий ее шовинизм; вот почему он посвятил свою жизнь борьбе за мир и взаимопонимание народов".
(14) Акита и многие друзья Ерошенко ошибочно считали, что родина Ерошенко не Россия, а Украина, вероятно потому, что отец писателя был по происхождению украинцем. Обуховка относилась в то время к Курской губернии.