Человек, увидевший мир

Харьковский Александр Самуилович

– Ладно, ладно, по-туркменски мы с тобой весной поговорим. А школа, значит, будет в Кушке. Самый юг страны. Отличное место…

Еще будучи на севере, Ерошенко решил в следующее свое путешествие отправиться на милый его сердцу юг.

Как провел Ерошенко в Ашхабаде эту осень и зиму, мы не знаем, не удалось пока установить, где он жил эти месяцы, чем занимался (21).

С апреля 1935 года Ерошенко заведует детдомом и даже берется преподавать там туркменский язык и литературу. Очевидно, все это время он посвятил изучению туркменского языка. Летом Ерошенко (вместе

со зрячим помощником Татищевым) поехал по аулам. Заходили в юрты, здоровались и начинался неторопливый разговор за пиалой чая.

Детей в школу отдавали неохотно. Нередко родители ворчали: "Беда наша – сами и присмотрим за ребенком. А грамота слепому ни к чему". Одним из первых учеников Ерошенко стал Дурды Питкулаев, которого Василий Яковлевич нашел в инвалидном доме. Приодетый и приободренный, Дурды стал помощником Ерошенко и вместе с ним уговаривал родителей отпустить детей на учебу. Как бы то ни было, но 1 сентября 1935 года первая в Туркмении школа слепых детей начала учебный год.

Как следует из заметки Ерошенко "Счастливое детство", школа эта была небольшой – вначале в ней насчитывалось 10 – 12 учащихся. Ерошенко преподавал там литературу, историю и языки: русский, туркменский, английский. Здесь все приходилось начинать сначала. Так, в ту пору не был разработан даже брайлевский алфавит для слепых туркмен. Ерошенко его создал, и Наркомпрос республики утвердил. Вскоре выпуклым шрифтом были напечатаны первые учебники на туркменском языке.

Свою небольшую школу Ерошенко строил с размахом. Дети здесь не только учились, но и получали специальность, причем помимо традиционных занятий слепых (изготовление щеток, гамаков, мешков) они пасли скот, работали в огороде, ухаживали за пчелами.

Научить всему этому слепых детей было нелегко; ведь многие из них, встречаясь с невниманием окружающих, давно уже потеряли интерес к жизни. Так, например, Дурды Питкулаев целыми днями сидел в комнате, не желая из нее выходить. Однажды Ерошенко разбудил его рано утром.

– Вставай, дружок, солнце уже встало.

– Мне не нужно солнце, мне и у печки хорошо.

– Пойдем, пойдем. Человек создан для того, чтобы шагать. Идем к солнцу.

Когда они пришли в горы, Ерошенко сказал Дурды:

– А ну крикни во весь голос, по-орлиному.

– Дурды!!! – закричал мальчик.

– "Рды-рды!" – ответили ему горы. И маленькому слепому показалось, что горы приветствуют его.

С тех пор и Дурды и его товарищи не раз вместе с учителем совершали прогулки в горы, и постепенно они поверили в доброту огромного мира, в то, что в нем есть место и для них, незрячих.

И снова, как когда-то в Бирме, Ерошенко повел маленьких слушателей в сказку. Далеко-далеко, рассказывал он им, среди пустынь и недоступных гор, жило племя, все люди которого были от рождения слепые. Они не знали о том, что на земле есть другие, зрячие люди; им вообще ничего не было известно об остальном мире. И вот однажды к ним случайно забрел зрячий человек. Он стал рассказывать им о большом мире, о горах и реках, о далеких селах и городах. Но слепые его не понимали. Более того, пришелец казался им

ненормальным. В конце концов ему пришлось бежать.

История понравилась детям – они весело смеялись (Ерошенко не сказал, что сочинил эту историю известный английский писатель-фантаст Герберт Уэллс).

– Теперь вообразим, что мы с вами живем в долине слепых, – продолжал учитель. – Давайте возделаем эту долину, а потом уже будем знакомиться со зрячими.

В пустыне они нашли воду, вырыли колодец. Потом разбили вокруг детдома сад, огород, завели коров, овец, кур, пчел. Директор научил детей "зрячей" походке – без палки, помогал им ориентироваться в пустыне и в горах – по солнцу и по движению воды в ручьях. А весной 1936 года Ерошенко вывел питомцев из "долины слепых" – из детдома. Они отправились на производственный комбинат слепых в Байрам-али.

– Да ты, Василий, просто чудотворец какой-то, – сказал, встречая их в Байрам-али, слепой товарищ Ерошенко Д. Алов. – Этой дорогой ведь и зрячие не ходят – опасаются заблудиться.

Ученики, совершившие долгий переход, чувствовали себя героями.

Ерошенко учил детей самостоятельности. Он говорил: "Слепому поводырь не нужен. Его поводырь – солнце". Хорошо развитый физически (Ерошенко отлично плавал, бесстрашно нырял в ледяной горный поток), он стремился увлечь детей спортом, хотя большинство из них сначала считали, что слепым это ни к чему.

– Ерунда, – сердился учитель. – Не плавают только куры. А вы люди, человеки! Завтра же начну учить всех желающих.

Дурды выучился плавать одним из первых, и это вскоре спасло ему жизнь.

Как-то, запасая дрова, он упал в горный поток вместе со срубленным тамариском. Мальчик очень испугался и закричал. Ерошенко бросился в воду.

– Ты вопи, вопи, – успокаивал он Дурды, – я плыву на твой голос. Только не бойся. Вытащил его на берег и сказал:

– А теперь кончай вопить, а то реку испугаешь. Мальчик дрожал от холода и страха, зубы его выбивали дробь, словно азбуку Морзе. Тогда Ерошенко спросил Дурды:

– Ты что, – телеграфист?

"Утопленник" засмеялся. Захохотали и ребята, наблюдавшие эту сцену. Теперь плавать учились все.

Ерошенко хотел, чтобы его воспитанники были сильными, умелыми, не пасовали перед трудностями. Однажды весной горный ручей, протекавший вблизи школы, превратился в бурный, все сметающий на пути поток. Он уже подобрался к скотному двору и огороду, и преподаватели стали поговаривать, что детей неплохо бы эвакуировать в город. Ерошенко собрал учеников и сказал:

– Стихия слепа, так же, как и мы. Но в отличие от нас она еще и глупа. Так неужели мы отдадим ей дело наших рук?

И ребята принялись за работу. Под руководством директора они набили мешки песком и соорудили запруду, направив поток в безопасное для школы место. Дети были счастливы – еще бы, они укротили стихию!

Ерошенко воспитывал в учениках любовь к свободе – и когда знакомил их с героями туркменского эпоса, и когда играл на своей старенькой, залатанной гитаре, той самой, что пытались сломать и британские полицейские, и японские кейдзи.